Пустота

Ах, да, я проводил ее до дверей, дальше она не позволила. Я долго гладил ее тело под свитером, на который уже была наброшена шубка, стараясь запомнить рельефы и выпуклости. Глаза мои закрыты (так лучше запоминать). Утомленные купола под шатром. Мягкий и одновременно упругий живот. Жесткая шерстка. Тихий смех сопровождал движения моих ладоней. Поцеловала ли она меня?

Не помню.

Холодный лязг замка - и я остался один.

Сейчас закрою глаза, потом открою их и одновременно улыбнусь своему от­ражению в зеркале. Вот он, миг успокоения. Это моя простая йога, которую я ре­комендую всем закоренелым холостякам. Обычно я наслаждался тем, что остаюсь один. Что ни говори, испытываешь особое удовольствие, когда женщина уходит. С ней хорошо, а без нее - еще лучше. Удовольствие быть вдвоем сменяет ни с чем не сравнимый кайф одиночества. Никому ничего не надо объяснять. Когда ты один, ты всегда и во всем прав.

В этот раз все было по-другому. Мне сразу же стало отчетливо плохо. И я с воз­мутительной ясностью сознался, что так случилось в первый раз в жизни. Мне предстояло самому себе кое-что разъяснить. Никуда я в среду не пойду. Кстати, в среду ко мне придет Вера. Улыбнулся я только в этот момент. И только после этого закрыл глаза. Сразу же включилось внутренне зрение: мои ладони, плотным куполом облегающие холмы, особое движение бедер, абсолютно бесстыдное, если бы не врожденная целомудренность моей девочки...

Пришлось открывать глаза. Во-первых, слезы, от которых становилось жалко самого себе, а во-вторых, заныло сердце. Да. Сердце плюс склероз. Самое время начинать новую жизнь. Во-первых, в прошлое верится с трудом, ибо оно забыто, а во-вторых, будущего не должно быть слишком много: сердце.

И то и другое меня устраивало.

Впервые блюз зазвучал в моей спальне утром. Во вторник. Это пронзительная и завораживающая музыка, создающая вечернее настроение. Это музыка вечера, музыка разлуки, рожденная любовью. Утром ее слушать нельзя: после этого день перестает быть рабочим.

Мне пришлось лишний раз убедиться в этой истине, в которой я и не сомне­вался.

6

Во вторник я не пошел на работу. Точнее, я заглянул на работу (у меня были на то свои причины - не столько чертовы лекции, сколько глубоко личное) и тут же нарвался на Будду, памятником расширяющуюся книзу, как бы к пьедесталу. Я памятник себе воздвиг. Вот и она тоже. Ибо каждый учитель есть памятник самому себе.

- Вы должны...

- Будьте здоровы! - сказал я, вспомнив нелепую ситуацию с Винни-Пухом и Совой.

- Не поняла! - величественно вылупилась внезапно осовевшая Будда.

- Вы чихнули, вот я и пожелал вам доброго здравия, - скромно потупился я, не ожидая благодарности за свой добрый поступок.

- Я не чихала, - как-то неуверенно протянула Будда.

- Вы чихнули.

Я был настойчив и галантен.

- Как-то неуклюже, на букву «ж», но все же чихнули. Несомненно. Вы сделали это. Берегите себя. Я бы порекомендовал вам больничный. Или, на худой конец, чай с малиной. Сейчас все болеют: грипп, птичий, свиной - на выбор; далее... склероз, и эта, как ее... (Вообще-то я хотел сказать не склероз, а ОРЗ, но эта аббре- виатурка, будь она неладна, вылетела из оперативной памяти. К врачу!) Кстати, я тоже чувствую себя крайне неважно. Наверное, буду вызывать врача на дом. Лекции отменяю... Кха-кха.

Она достала носовой платок и с достоинством удалилась в сторону деканата. Я с не меньшим достоинством исчез в противоположном направлении, напевая про себя тоном Красной Шапочки, избежавшей встречи с ужасным Серым Вол­ком в темном-темном лесу: «Чай с малиной, ночь с мужчиной, ла-ла-ла». В планах у меня было невзначай столкнуться нос к носу с Верой, однако ее юркие передви­жения из аудитории в аудиторию не оставляли сомнения в том, что, во-первых, она меня заметила, а во-вторых, не желает меня замечать. Что ж...

Подождем до среды. То есть до завтра.

Я возвратился домой и стал перебирать бумаги, которыми, казалось бы, в бес­порядке был усыпан мой рабочий стол. Но я-то знал, что в кажущемся беспорядке присутствует своя логика. Груды скрепленных листов, россыпи бумажек и просто листиков громоздились слева и справа. Записи, вырезки, цитаты, лежащие слева, не содержали первоочередной важности информацию, однако это были заметки, которые меня чем-то зацепили, чем-то привлекли мое праздное внимание. Из такого рода информации рождались интересные идеи и статьи. Но от них было мало пользы, то есть они не шли мне в зачет и писались в стол. Сиречь в никуда.

Справа располагались рабочие (полезные) материалы. Из них рождались про­граммы, учебные пособия, вопросы, билеты - словом, все то, что составляет на­учную продукцию академического профессора, все то, от чего меня тихо мутило последнее время.

Я сдвинул материалы, лежащие справа, на самый край стола, освобождая себе пространство в центре. И положил перед собой бумажку, взятую слева.

Мне давно хотелось обдумать небольшой ряд цифр, выписанный из статьи в экономическом журнале.