Пустота снаружи

— Малой, читать умеешь? — спросил Кублазон, указывая когтем на висевшую сверху табличку: «Генераторы нуара в заведении отключать». — Сколько можно уже?

— Слушай, господин Кублазон, у тебя разве много клиентов с таким гаджетом?

— Только ты.

— Так какого же…

— Специально для тебя табличку заказал, — осклабился черт.

— Сволочь ты.

Когтистый палец указал на другую табличку: «Сволочизм в заведении приветствуется».

Вздохнув, Малой сунул руку во внутренний карман плаща и щелкнул выключателем — депрессивный джаз стих, цветовой фон пришел в норму.

— Как дела, господин Магн?

— Лучше всех.

— А что такой хмурый? — Малой положил шляпу на стойку и глянул в свой тумблер, где бурлила какая-то мутная жижа. — Кто-то умер?

— Смысл.

— О. Это я удачно зашел.

Перед Каосом появился цветастый листок старомодной бумаги.

— Мой приятель устраивает шумную вечеринку через пару дней и приглашает тебя. Сходи, развейся.

— Приятель? Деревянный, что ли?

— Деревянный мне не приятель, а коллега. Я говорю о…

— А, эльф, — произнес Каос, — припоминаю. Гнусный развратный тип, водящий знакомство с порождениями иллитов. Я бы послал его в задницу, но боюсь, ему понравится.

— Не исключено. Пойдешь?

— С каких пор ты подрабатываешь посыльным, Малой?

— Ни с каких. У меня новое дело, а ты оказался по пути.

— Хм. А где твой пес?

— Снаружи. Говорит, здесь так воняет серой, что потом три дня нос не работает.

Господин Кублазон довольно хрюкнул.

Не получив осмысленного ответа на приглашение, Малой все же отчалил. Уже с улицы вновь послышался джаз. Ребенок, подумал Каос, трудно нагонять тоску, когда живешь в мире столь яркого солнца. И все же он старался.

— Сплошной поток бессвязных мыслей…

— Чего? — переспросил черт.

— Дай бутылку, я ухожу… И это, давай закрою счет.

Кублазон от удивления громко хрюкнул. Демон наливал мироходцу в долг десятилетиями, а теперь вот пожалуйста. Не к добру это было!

Остаток дня Каос Магн слонялся по городу. Оставаясь одиноким даже в пестрой толпе, серокожий медленно тянул кипучую дрянь из бутылки, полы его плаща мели улицы, за спиной на цепях болтался большой гроб, к поясу крепился патронташ и кобура с револьвером.

К тому времени, когда солнце Ахарии показало городу свою темную сторону и на мир снизошла ночь, он был уже на окраинах, а над его головой находился Большой Хаб.

Ах да, следует упомянуть, что география города имела некоторые особенности, из-за которых ему давали разные глупые имена. Десять лепестков титанического «бутона» приютили на себе районы Ахарии, и, как положено бутону, он регулярно «распускался» и «закрывался». Таким образом, ночами окраины оказывались подвешены крышами вниз над центром города. К счастью для местных обитателей, с гравитацией в Сиятельной Ахарии тоже были свои заморочки, и потому никому не приходилось лететь навстречу мостовой.

Он выбрал для ночных раздумий один из башенных флюгеров Метавселенского университета. Ахария была вокруг него, вечно живая, огромная и перенаселенная. Теперь она раскинулась на стенках внутренней сферы «бутона», устремляя крыши к центральной пустоте, по которой летали те из граждан, кои обладали такой возможностью. Каос швырнул бутылку вверх, она преодолела силу притяжения лепестка и упала вниз, на крышу Большого Хаба.

Тысячи циклов, думал мироходец, тысячи лет он скитался по Метавселенной. Тысячи лет он исполнял волю А́мон-Ши́, искупая Грех. Тысячи циклов он был отлучен от блага служения Пути и претерпевал боль от шипа, что пронзал его сердце под бронзовой печатью. Тысячи циклов абсолютной бессмысленности! А если учесть и все время, разменянное в разницах между временными параллелями, то счет увеличивался на порядки.

Каос заскрипел зубами, вены на его теле вздулись. Не кричать! Не кричать!!!

К счастью для ахарийцев, мысль о бессмысленности их существования пришла в его голову достаточно поздно, и существование сие продлилось еще ненадолго.

Под утро мрачный и злой мироходец брел кривыми улочками Каменного города, когда из подворотни показалась троица: ком желтоватой слизи с щупальцами и глазами, высоченный киборг с сияющими запчастями и какой-то гном.

— Эй, господин хороший, задержись-ка для короткого сеанса перераспределения материальных благ, пожалуйста, — обратился последний, поигрывая топором.

Правая рука киборга при этом трансформировалась в бластер, а вот слизень никак не изменился, разве что из желтоватого стал совсем прозрачным. Впрочем, именно этот парень оказался единственным из троицы, у кого оказались мозги. Их даже можно было рассмотреть.

Слизень громко захлюпал, обращаясь к товарищам, и немного отполз назад.

— Что? Да не мели ерунды, дело-то пле…

— Каддам[6], — произнес Каос, выбрасывая вперед кулак.

Незримый локомотив врезался в киборга и протащил его, роняющего детали, до конца улицы.

— Извини, обознались! — Гном попытался сбежать, но его пригнуло к земле избыточным давлением, отчего он вот-вот мог соединиться с мостовой всем своим организмом.

— А какой смысл? — пробормотал Каос, чьи зрачки вновь приобрели нормальный желтый цвет.