Пустота снаружи

— Нет! Все эти способы никуда не годятся, все они подразумевают, что после смерти Абракзиса за его место можно будет побороться и самые лучшие охотники пойдут друг на друга. Это ослабит стан. Я намерен избрать среди них того, кто вызовет вождя на поединок и сможет победить.

— Опрометчиво.

— Ненадежно.

— Глупо. Абракзис все еще силен, опытен и беспощаден. Если твой избранник падет, если Абракзис дознается о том, что ты сделал, то спустит с тебя шкуру, перебьет все твое потомство, да и всем остальным хранителям достанется…

— Довольно, — голосом твердым, как его собственные когти, ответил Ршшагрев. Ничтожества. Трусливые и глупые. Потому и выбрали худший из трех жребиев. — Плевать я хотел на потомство, когда воля Омуна так ясна и прозрачна. Выбранный мною путь — лучший из всех возможных. Лучший для стана… Но спасибо за вашу мудрость.

Спустя некоторое время верховный хранитель традиций приказал привести к нему охотника по имени Олува́р. Тот не участвовал в празднестве, так как сегодня отвечал за командование охраной внешних стен. Олувар явился пред очи Ршшагрева и склонил голову. Он был немногим моложе черного кота, рослый, сильный, с лицом, украшенным шрамами, рваными ушами, густой гривой, что защитит горло от любых зубов и когтей. Тут и там на полосатой шкуре виднелись продолговатые проплешины — тоже шрамы.

— Чего желаешь, хранитель?

— Олувар. Как поживаешь?

Охотник дернул ухом.

— Все хорошо, благословением Омуна.

— Хорошо, что хорошо. Как твое здоровье? Не покидает ли сила твои руки? Остры ли твои когти? А клыки? А чувства и рефлексы?

— Я на пике, — ответил Олувар.

— Приятно слышать. В таком случае у меня для тебя есть задание.

— Хм?

— Омун хочет, чтобы ты сместил Абракзиса и сам стал вождем стана Ишшэлун.

Охотник не шевелился, если не считать его длинного пушистого хвоста, медленно извивавшегося за спиной.

— Абракзис хороший вождь. Он силен, опытен и пользуется уважением.

— Омун считает, что из тебя выйдет вождь лучше. Ведь ты тоже силен, опытен и пользуешься уважением.

Охотник медлил. Он не намеревался возмущаться или удивляться, обвинять или угрожать. В обществе маркатчитаров личная верность была понятием относительным, а за вождями шли, лишь пока те были сильны и вели себя как положено. Но стоило оступиться, и те, кто прежде беспрекословно повиновался, разрывали тебя на лоскутки. Ты можешь брать самый лакомый кусок добычи, выбирать лучших женщин и жестоко карать любое проявление непокорности, ибо что, если не это, значит быть вождем? Но также ты должен быть первым на охоте и в бою и больше всех рисковать своей жизнью, каждый день доказывая свое право на все блага. И уж конечно ты не должен нарушать заветов Омуна, помогая возвыситься слабым лишь на том ничтожном основании, что они с тобой в родстве.

— Тилгерик?

— Ты верно понял.

— А чего тут понимать? — осклабился Олувар. — Я всегда замечал, что Абракзис выделяет этого котенка среди других. Все закрывали на это глаза, но я — нет. Единственный сын, которого смогла родить ему Дже́рма.

— Твоя сестра.

— Слабая особь, — выплюнул охотник. — Смогла дать лишь один помет, да и то все котята передохли вслед за ней. Только Тилгерик и остался.

— Но Абракзис, как говорится у иных разумных существ, имел к ней… чувства. Насколько это было ему доступно. Что-то большее, нежели выбор фаворитки. — Верховный хранитель традиций аккуратно коснулся своих вибриссов, выражая задумчивость. — Кажется, инакие называют это «любовью».

— А я называю это слабостью.

— Согласен. — Ршшагреву нравилась эта беседа.

— Ты хочешь, чтобы я убил старика и занял его место, так?

— Именно.

— Несмотря на то что это смертельно опасная затея?

— Да.

— Берусь. Но при одном условии. Когда я это сделаю, не будет никаких жребиев. Тилгерик отправится на арену и встретится с Судом Десяти. Последняя память о моей никчемной сестре должна быть вымарана.

Верховный хранитель традиций поднялся и приблизился к охотнику.

— Омун на твоей стороне, и я предвижу, что впереди меня ждут долгие годы верного служения новому, достойному вождю.

— Лишь до тех пор, пока я сам не окажусь недостоин, ты хочешь сказать.

— На все воля Омуна. Хотя, мне кажется, тебе бесчестье не грозит.

— Воистину, если доживу до старости, уйду на Последнюю охоту. Большего и желать нельзя. Вскоре я брошу Абракзису вызов, тебе не придется долго ждать.

И слова Олувара не разошлись с делом.

В стане Ишшэлун

Отдохнув после пирушки, вождь Абракзис объявил, что пора бы продолжить праздновать, и нет лучшего способа для этого, чем отправиться на охоту! Он взял свое копье, свои ножи, метательные топоры, обвязал вокруг пуза ловчую сеть, а большой лук и колчан позволил нести одному из молодых самцов, Тилгерику. Во главе стаи из трех десятков охотников Абракзис направился к вратам становой крепости, все были веселы и предчувствовали славную охоту, пока на пути не появился Олувар.

— Здравствуй, вождь!

— Олувар, как идут дела в твоей смене? Надежно ли защищен наш дом?