Пустоцвет. Танцующие в огне

— Тебе придется есть. Иначе не выживешь. Рано или поздно желудок примет еду. А до тех пор будет рвать.

Я молча пожала плечами. Знобило. Вскоре затрясло так, что зубы стали выбивать дробь. Потом дрожь утихла, и стало жарко, словно лежала на камнях под солнцем, а потом опять холодно. Я старалась ни к чему не прикасаться, чтобы боль пульсировала на одной границе и не менялась. Хотелось покоя. В обычно чистое ровное сознание лезли странные образы, мысли. Все выводило из себя. Нет ничего хуже непонимания. Раньше жизнь протекала просто, понятно, ясно. Теперь нет. Если мать всегда жила со всем этим, ужасно быть человеком. Никакая душа не стоит подобных мук.

— Пора идти.

Мужчины встали. Я подняла голову и посмотрела на них.

— Дай ей немного времени, друг. Ты слишком жесток.

— Потому то мы в паре, Лакааон. А время не даст ничего. Сейчас рано говорить о понимании. Одни воспоминания вытесняются другими, значимость старых снижается, но не меняет сути происходящего. При ней мне не хотелось бы говорить о важных вещах.

— Сам видишь. Она же младенец. Глина, из которой может получиться кто угодно, а ты ломаешь и озлобляешь.

— Поговорим потом, — отрезал Мэрис.

Жара не спадала, но меня опять начало знобить. Я перевела взгляд на столешницу. Две жирные мухи апатично ползали по ней. Разводы от влажной тряпки, которой хозяйка протерла стол, уже высохли, и он снова нагрелся до отвратительной температуры. В воздухе воняло кислым вином, потом, пылью. Толстые полосы света как ленивые змеи вились по полу. Хозяйка бесконечно натирала стаканы, и от нее по-прежнему несло липким страхом.

— Знаешь, чего-то она совсем прозрачная стала, — Лакааон с тревогой смотрел на меня.

Мэрис не церемонился. Грубо поставил на ноги и заставил идти вперед. Едва переставляя ноги, как те мухи, что ползали по столу, я поплелась за Лакааоном к двери. Мы вышли на улицу, и пошли куда-то по теневой стороне. Кружилась голова, клонило в сон. По сторонам смотреть не хотелось, только на дорогу, которая тянула к себе в пыль. Ближе, ближе.

17 глава

Мэрис смотрел на нее. Жалкое зрелище. Он видел такое много раз и никогда не испытывал сострадания. Сам когда-то прошел через подобное. Некоторые моменты память хранит всю жизнь, но разве является это поводом для поблажки, кого бы то ни было? Он не считал себя жестоким, возможно жестким. Лакааон вряд ли поймет. Рожденный сташи он всегда имел то, что пришлось приобретать годами трансформации, таким как Мэрис. Сочувствие не дает ничего хорошего. Расслабляет, дарует ложное ощущение сопричастности и протянутой руки. Помощи не будет. Перерождение, самый болезненный опыт, лишь первый шаг. Биться и доказывать себе и окружающим, что регресс подавлен, придется всегда. Даже когда они и не ждут 'подвига'.

Мэрис знал, никто из людей не будет ничего замечать, пока он того хочет. Что инстинкты заставят их не выходить из дома, не пересекаться на дороге, не видеть в упор.

Ноги идущей впереди девушки заплетались, и она на каждом шагу спотыкалась. Сташи напоминала ему чучело. В изорванном балахоне, засохшей на теле коркой из грязи и крови.

Девчонка, шатаясь, сделала еще несколько шагов и как подкошенная рухнула в грязь. Обезвоженный организм давал сбои. Но она лишена права на успокоение. На смерть. Теперь только преодоление выведет из темноты. Мэрис на два шага опередил Лакааона и поднял Сташи на руки.

— Понести ее? — предложил друг, но он лишь усмехнулся:

— Нет уж. Я нашел, мне и тащить.

Они давно понимали друг друга с полуслова. Вот и сейчас Лакааон начал преображаться, словно между ними уже существовала какая-то договоренность. Сначала глаза его потеряли цвет, стали блеклыми, зрачки увеличились, а затем наполнились жадным блеском. Обычные движения плавно перерастали в стремительные. Через какое-то время мужчина выглядел как вампир. Контуры тела смазывались при перемещениях. Черты лица заострились, а руки так и мелькали в воздухе, словно плели из него узоры.

Вскоре фигуры скрылись в зыбкой туманной мути, возникшей вроде как и из ниоткуда. Раздался громкий хлопок, дорога опустела.

Очень далеко, в другой части мира пространство с таким же хлопком исторгло путешественников из своего чрева. Лакааон изменился и снова стал выглядеть как человек. Они прошли немного вперед, туда, где около дороги приветливо манил открытыми воротами постоялый двор. Мужчины бывали здесь раньше. Но сейчас собирались вернуться в снятые заранее комнаты.

— Отведи им глаза, — попросил Мэрис и пошел за Лакааоном.

Наконец-то, они остались одни. Его друг догадливо прикрыл дверь и спустился к хозяйке в зал. Занялся ужином. Наверняка сейчас закажет лучшего вина. Мэрис перевел взгляд на Сташи. Она пришла в сознание и смотрела с открытой неприязнью. Небрежно, в ответ сразу же возникло раздражение, он опустил ее на пол. Девушка выпрямилась, немного покачиваясь.

— Как на счет помыться?