Пустоцвет. Танцующие в огне

— Твой мир прекрасен, Тхат. Он похож на сказку, какую мне могла бы рассказать мать. Величественную, необыкновенную, невозможную сказку. Призрачный мир полный теней и грез. Застывшее мгновение лучшего в твоей жизни. Но разве сам не чувствуешь, что ничего и никогда не изменяется? Я даже не знаю, сколько прошло лет с момента нашей встречи с тобой. Это бесконечность прошлого в прошлом. Но разве жизнь может состоять только из прошлого? Мы разные существа, Тхат. Я еще не устала жить. Только сейчас начинают открываться те двери, что до сих пор были плотно закрыты. Умеешь ли радоваться? Смеяться, испытывать все перепады эмоций от восторга и счастья, до печали и гнева? Я все еще нет. Но знаю боль и ненависть. Разве этого достаточно?

Он пристально смотрел в глаза. Я видела отражение всего того, что он хотел отдать. Больше чем мог, но меньше, чем мне было нужно.

— Не уходи, — тихо попросил Тхат, протягивая руку. Но его пальцы поймали пустоту. Я ощутила зов прежде, чем прорвала новый полог его мира.

51 глава

Серый, грязный мир. Сколько их уже прошел…миров. Без нее каждый пустой, серый, грязный. Странно, что и теперь он чувствует так. Словно и этот чужой…мир. Словно самый чуждый из всех. Главный из его даров — ощущать суть, подводил? Быть того не может. Повел плечами, отгоняя сырость, проникающую под плащ. Ему частенько говорили, что сюда стоит попасть хотя бы раз в жизни. Место мол, особое. И предупреждали, если ей не угодно ищи — не ищи, не найдешь. Так ради чего, независимого одиночку все же занесло так далеко? Ради какой цели, кроме праздного любопытства? Только зов заставит брести в грязь и дождь по размокшей дороге, дрожа от пронизывающего холода, щурясь от дующего в лицо холодного ветра. Все блекло перед силой его ощущения, такого близкого к зову и бесконечно далекого от него. Ощущающий суть — выбирает, слышащего зов — выбирают. Он все-таки нашел ее, после стольких лет поисков. Это даже не уверенность, осознание. Все, все эти годы ради одного единственного мира. Он надеялся. И все еще сомневался. Но она скажет правду.

Огонь в очаге горел неровно, то вспыхивал, разгораясь, то съеживался и почти затухал. Тени дергались, плясали, подражая оранжевым языкам пламени. Оно же требовало больше, жадно пожирая тонкие веточки. Женщина, сидевшая лицом к камину, осторожно подложила несколько толстых поленец в огонь и помешала варево, кипевшее в котелке. Затем обхватила себя руками за плечи и замерла, смотря на бешенный огненный танец. Красные угли подмигивали ей. Прогоревшие ветки рассыпались искрами. Языки пламени тянулись вверх и вниз, плясали, подпрыгивали. Оранжевый, золотой, красный — оттенки смешивались и создавали живой узор, который завораживал женщину.

— Можешь войти, я приглашаю тебя, — внезапно произнесла она тихо.

Дверь открылась и из темноты, в тепло дома шагнул незнакомец.

— Закрывай и присаживайся к огню, — произнесла, не оборачиваясь и не меняя позы.

— Я хотел бы представиться.

Женщина, по-прежнему не оборачиваясь, махнула рукой:

— Потом. Для начала обогрейся немного. Погода сегодня не самая приятная для путников.

Незнакомец снял плащ и повесил его на высокую спинку стула. Одного из нескольких, стоящих у длинного стола. Затем осторожно присел у камина на низкую скамеечку, протянул руки к огню и поежился в этот раз от удовольствия. Волны жара от очага несли приятное тепло. Немного согревшись, он принялся украдкой рассматривать женщину. Узкое лицо, с тяжелыми веками и тонкими губами. Темные волосы заплетены в косу. Такое молодое лицо, а ведь слышал, что она зрелого возраста. Женщина смотрела перед собой и выглядела беззащитной. Не увязываясь с теми представлениями, что сложились в его голове, тем более с такой пугающе-мрачной репутацией.

— Тебе неуютно в моем мире? — внезапно спросила она, повернувшись. Он не ожидал вопроса и немного растерялся. Ее странный пронизывающий взгляд смущал. Как будто женщина догадывалась о его намерениях. Какая уж беззащитность? Два бездонных колодца отливающих в глубине рубиновым, заставляющие беспомощно цепенеть.

— Возможно, он и прекрасен в иное время года, но ведь мир охраняет тебя, значит, демонстрирует ищущему сташи, что здесь нет места чужакам.

— Тем не менее, у меня нет причин быть невежливой к путникам. Я не использую методов, привычных для стражей в иных мирах. А если, — ее губы растянулись в равнодушной улыбке, — репутация… ах, да. Все забываю, что слава бежит впереди меня. Нет, дело не гордыне и самомнении. Просто нет такой потребности. Желающие обломать рога в схватке просто не находят дорогу. Но, разговор ушел от причины. Ты нуждаешься в ответе? Хочешь что-то узнать?

— Ты верно поняла.

— И кто рассказал обо мне?

— Слишком многие, чтобы перечислять. О тебе с почтением отзываются в мире-дом, например.

— А…мир сумерек. Тени, полумрак и счастливые приходящие. Ясно, — она вздохнула и снова повернулась к огню. Повела плечами. Мужчина подумал, что страж возможно раздражена его словами. Но молчание не затянулось, вскоре он услышал вопрос:

— Сколько тебе?

— Чуть больше пятидесяти.