Пустынная песня (ЛП)

— Не смейте судить меня, — пригрозила госпожа Торрел. — Вы понятия не имеете, какие страдания мне приходится терпеть ежедневно, и кто-то должен за это заплатить. И если это будет не девчонка, значит, я обвиню Ладислава Энде и раскрою историю о драконе Латориос. Я уже разговаривала с Лилиенштейном. Он с удовольствием напишет историю. А если этого будет недостаточно, то я сделаю следующий шаг и объявлю, как Ладислав Энде выиграл выборы, а именно, благодаря моей финансовой поддержке, а затем и вовсе её аннулирую.

— Вы сотрудничаете с Лилиенштейном? — возмутился Густав Джонсон.

Загремел стул, и я предположила, что сенатор вскочил на ноги.

— Собираюсь сотрудничать. И использую любые средства, чтобы отомстить, — теперь госпожа Торрел кричала. — Передайте это своему примусу, и от того, что он игнорирует меня, как последние недели, ему будет мало пользы. Видимо, он забыл, кто помог ему взобраться на трон. Он должен понять, что также легко я могу снова его оттуда согнать.

— Тимея, не теряй спокойствия, — уговаривал её муж.

Но видимо выбрал неверные слова.

— Я ненавижу спокойствие, — выкрикнула госпожи Торрел. — Спокойствие в моём доме душит меня, — у неё с шумом вырвалось дыхание, и я услышала, как она с болью застонала. — Почему это должен был быть именно Адам? Почему он? Он был ещё таким молодым и полным жизни и всё только, чтобы защитить этого дурака примуса от нападения, в котором виновата лишь эта девчонка. Кто бы ещё заманил сюда дракона Латориоса, — она хрипло застонала.

— Тимея, нам лучше сейчас уйти, — успокаивающе сказал господин Торрел.

— Такой молодой и красивый, — прошептала она, и хриплый звук её голоса стал тише.

Я услышала, как сдвинулись стулья, и дверь открылась и закрылась.

Я уже хотела открыть дверцу шкафа и выскользнуть из комнаты, когда услышала, как кто-то прочистил горло и испуганно замерла.

— Думаете, она выполнит свою угрозу? — спросил Хельмут Нойфрид сенатора Густова Джонса.

— Сейчас она способна на всё, — мрачно сказал Густав Джонсон. — Но это была всего лишь пустая угроза. Я знаю Тимею, таких людей, как Лилиенштейн она ужасно ненавидит, даже в самые тёмные часы жизни. Мне придётся рискнуть. Примуса сейчас в любом случае будет трудно убедить отказаться от своей идеи. Ему нравится роль завоевателя мира.

— Но разве не лучше закончить назревающую войну, прежде чем она начнётся? — осторожно спросил Хельмут Нойфрид.

— Кончено, конечно, — ответил Густава Джонсон. — Но примус только в том случае изменит ситуацию, если это будет неизбежно или если сможет сделать это, не потеряв лица.

— Конечно, — понимающе ответил Хельмут Нойфрид.

— Пойдёмте, — сказал теперь Густав Джоснон, и я снова услышала, как задвигались стулья. — Пообщаемся немного с народом. Когда ещё появится возможность попраздновать в ратуше Шёнефельде. Кстати, отличная идея с вечеринкой в честь Дня святого Валентина. Это создаёт близость к гражданам и гарантирует вам голоса на выборах. Могу только поздравить вас с этой идеей. Как ещё раз называется агентство, которое вы наняли?

— Э-э-э, — промычал Хельмут Нойфрид, казалось размышляя, принимать ли необоснованную похвалу или отказаться от неё.

— Агентство называется Лоринне, они организовали вам вечеринку в честь выборов Ладислава Энде. Очень предприимчивые молодые люди. У них всегда есть отличные идеи, и граждане в восторге.

— Просто представьте мне их, — сказал Густава Джонсон. Я слышала, что его голос становится всё тише, когда он принялся рассказывать о неудавшейся вечеринке в саду своей жены.

Похоже, я наконец осталась одна и глубоко вздохнула. На всякий случай я ещё одно мгновение оставалась в шкафу, прислушиваясь, не происходит ли чего-нибудь в конференц-зале. Но, казалось, он был пуст, поэтому я отважилась и медленно открыла дверцу.

Я быстро и со стучащим сердцем вышла в коридор и посмотрела на лестницу.

Не было видно ни Хельмута Нойфрида ни Густава Джонсона. Я как можно незаметнее проскользнула вниз по лестнице и скрылась в уборной. Поправив макияж, насколько это было возможно, я глубоко вздохнула. За то, что меня обвинили во лжи, мне нужно благодарить мать Адама. Я готова была ко многому, но только не к этому. Но я узнала еще кое-что важное, что-то, что могло бы помочь мне быстро уладить конфликт с гномами.

«Добрый вечер», — послала я в мыслях господину Лилиенштейну.

«Семьма, что такое?» — ответил он. «Всё в порядке? Что-то случилось в Акканке?»

«Нет», — ответила я. «Я только что подслушала очень пикантный разговор», — в нескольких словах я передала услышанное.

«Тимея Торрел связывалась со мной», — задумчиво подтвердил господин Лилиенштейн. «Конечно, я хочу напечатать эту историю, прежде всего, ради тебя, и чтобы продемонстрировать, как примус обращается с информацией. Между тем я также нашёл достаточно непредвзятых свидетелей, которые подтвердят случившееся, и я смогу их процитировать. Но поскольку дело касается Адама, я не стал торопиться. В конце концов, это история наделает много шума.»

«Нам как раз это и нужно», — сказала я. «Напечатайте историю о драконе Латориос.»