Пустынная песня (ЛП)

Мне был знаком каждый палец, я знала его тело, как своё собственное. Но в тоже время, то, как он лежал передо мной, он казался таким чужим, как ещё никогда не ощущала. Понадобилось какое-то время, прежде чем я поняла в чём дело, но потом это буквально сразило меня наповал. В нём не было жизни. Здесь лежала только пустая оболочка Адама, не больше и не меньше. Я взяла его руку в свою, она была тёплой и мягкой, но я не почувствовала в животе никакого покалывания, и никакой тёплой и неистовой пульсации. Адам был далеко от меня, так далеко, что у нас больше не было контакта друг с другом.

Наша связь была разорвана, наша бесконечная любовь потеряна. Пророчество сбылось, и больше не было никакой надежды, чтобы обратить судьбу вспять. Эти слова вдруг снова прозвучали в ушах и внезапно показались мне издевательскими и насмешливыми.

Твоя любовь — это дорога, её цель правда. Твоё счастье делает тебя сильной и покажет путь, когда вокруг станет темно. Всё связано друг с другом и тебя поджидают большие опасности. Ваша любовь несёт смерть.

Они все оказались правы. Сибиллы, моя бабушка и все те, кто ещё слышал о пророчестве. А я ведь и вправду верила, что выше этого, верила, что смогу удержать счастье и восторжествовать над смертью. Но от судьбы не убежишь.

Меня охватило смирение, когда поняла, как часто и легкомысленно я бросала вызов опасностям и как часто, лишь по случайному стечению обстоятельств, мне удавалось их избежать. Я должна была быть осторожнее, должна была спрятаться с Адамом в таинственном саду. Тогда сейчас мы были бы ещё вместе, я могла бы слышать его голос и чувствовать, как он сжимает в ответ мою руку.

Я медленно погладила его по тыльной стороне руки и бесконечный момент ждала, что он шевельнётся, отреагирует на меня. Даже если бы он только коротко дёрнулся, это придало бы мне капельку надежды, что ещё не всё потеряно.

— Адам, — прошептала я дрожащим голосом и с надеждой посмотрела на него. — Адам, — снова повторила я и мой голос надорвался, совсем потеряв звук и силу. Даже зрачки под его веками не дернулись. Больше ничего не осталось от того парня, которого я любила, его душа была слишком далеко, так далеко, что даже я не могла её вернуть.

— Сельма, — в ту же секунду прошипел Торин. — Идём!

Я испугано вскочила и уже сама услышала шаги за дверью. Я поспешила к балкону и как раз в тот момент, когда Торин задвинул за мной балконную дверь, в комнату вошла Эльза, а следом за ней мать Адама с искривленными от страдания губами. Как зачарованная, я уставилась на боль в её чертах и поняла, что в них также читается и моя собственная боль. Даже если она ненавидела и винила во всём меня, эта всепоглощающая боль связывала нас воедино.

— Давай! — прошипел Торин и размахивая крыльями, поднялся в ночное небо. — Убираемся отсюда.

Я немного замешкалась и бросила последний взгляд на тревожную сцену за балконной дверью. Эльза склонилась над Адамом и поправляла подушку под его головой, в то время как его мать застыла у кровати и всей свой позой отчаянно вопрошала, почему именно её постигла такая ужасная судьба. Эта картина отпечаталась в моём мозгу и больше не отпускала, так же, как и отчаянье, которое вновь ярко вспыхнуло после этого пустого свидания. Я расправила крылья и отвернулась. Взмыв ввысь, в темную ночь, я последовала вслед за Торином обратно в город.

Истины

Этой ночью тьма больше не покидала меня. В то время, как Торин вернулся на вечеринку, чтобы встретиться с Ширли, я полетела дальше, к Каменному переулку. Дом был пуст, и мне хотелось побыть одной. Я приземлилась в саду и тяжело ступая, прокралась в дом. Оказавшись в своей комнате, я легла на кровать и уставилась в потолок.

Но тишина лишь напоминала мне о каждом мгновении, проведённым с Адамом, каждая мелочь разворачивалась с невиданной силой. Его поверхностное дыхание, его вялые пальцы в моей руке, его голова так аккуратно лежащая посередине подушки, как он сам никогда бы не положил её, если бы мог положить сам. Внезапно каждый вдох показался таким бессмысленным, а отчаянье таким невыносимым. Я поняла, что моё уныние достигло новой критической точки.

Ночь прошла, а я так и не смогла уснуть, даже после того, как приняла эссенцию колючей функии, которая, казалось, больше не могла справиться с этой сильной болью. Произошедшее в комнате Адама постоянно пробегало перед глазами, а пустота этой встречи и безжизненность, исходящая от него подавляли.

Когда наступило утро, я услышала в коридоре шум. Звук повернувшего в замке ключа, и приближающиеся шаги. Но я не могла заставить себя встать. Даже если бы пришёл сам Бальтазар, чтобы убить меня, в этот момент мне было бы совершенно всё равно, и это пугало.

— Тебе не стоит быть здесь в одиночестве, — сказала бабушка и села на край моей кровати.

— Ты уже вернулась, — констатировала я.

Мой голос прозвучал безжизненно.

— Так и есть. Твои друзья связались со мной и сказали, что ты не отвечаешь на их сообщения.