Пустынное пламя

Парень тяжело вздохнул и осторожно отодвинул кружку подальше от книги, дабы ненароком пролить напиток. Амато спокойно поднялся из-за стола и направился на крик. Отвечать старику было бессмысленно — тот был глух. Из-за слишком преклонного возраста, — даже самые живучие омбретры не доживали до таких лет, — старец давно перестал нормально слышать. К жуткой глухоте иногда подключались галлюцинации и тому всегда казалось, что возле него не племянник. Так, одно время, Аматино был огненным элементалем, в другое — неким Оджеиром, а иногда и вовсе считался врагом. В такие моменты старик не церемонился в словах и мог даже чем-то тяжелым ударить. Так Амато понял, что первым делом ему стоит выучить заклинание защиты и, желательно, в виде магического покрова, дабы держать на постоянной основе. В этот раз, хвала Великим, старик вспомнил хотя бы как зовут племянника. Войдя в комнату своего дядюшки, омбретр осторожно огляделся на предмет ловушек или попросту разбросанных по деревянному полу острых предметов.

— Ах, Амато! Племянничек, дорогой! Ты когда это успел навестить старика? — жизнерадостно кричал дядюшка, шоркая своими тапочками по полу.

Старик прогуливался бесцельно из стороны в сторону, бормоча себе под нос что-то нечленораздельное. В целом, Амато и не собирался разбираться в бреднях родственника. Некогда длинные уши старика поникли и часть их пришлось поддерживать металлическими пластинами. Слух, вопреки обещаниям шарлатанов-целителей, это не вернуло и даже нисколько не защитило от его полной утраты.

Посему разговаривать с ним было невозможно и Аматино, взмахнув рукой, призвал огненный пергамент. Магически создал такое же перо и быстро начертил на нем:

“Я живу с тобой уже около столетия, дорогой дядюшка. Ты что-то хотел?”

Эльф направил магическими потоками к родственнику и тот, радуясь, словно маленький ребенок, счастливо подхватил огненный пергамент.

— Ах, да? Что ж ты не сказал мне сразу! — он засмеялся в голос, возвращая пергамент племяннику. — Хотел? Да-да! Хотел же! Скажи на милость, а когда мы уже вернемся в наше имение в Нирмии? Наверняка, Мария уже заждалась нас. Ах, как я соскучился по ее пирогам! Нирмия… Нирмия… Я что-то хотел там, да?

Аматино иногда казалось, что ему не хватит никакого в жизни терпения. Старик часто забывал кто он, что он, почему он здесь живет в такой глуши. Эльфу стоило великих сил, чтобы вновь и вновь разжевывать почему они оба остались на окраине деревни. С помощью магии Амато очистил пергамент и начертил новые слова:

“Ты сам, дядюшка, мне много раз рассказывал почему мы здесь живем. Ты рассказывал, что эльфы рода Леджи желают отнять нашу магию, поэтому мы бежали сюда. Ты снова забыл? А еще ты сам меня обучал магии, но также просил не показывать ее на глазах у других эльфов”.

Пергамент вновь плавно улетел к старику. Аматино тяжело вздохнул. За прошедшие пару дней это уже вторая такая вспышка странных воспоминаний дядюшки. В такие моменты он вечно звал какую-то Марию и постоянно вспоминал имение в Нирмии, которого не существовало уже тысячи лет. Иногда эльф задавался вопросом сколько же веков прожил на этом свете старик, но узнать это не сможет уже никогда. Тот слег с недугом уже как десятки лет назад. Его память стала словно решетом — через него иногда просачивались какие-то воспоминания былых лет, в то время как свежие исчезали без следа. Иногда Аматино приходилось каждое утро по новой представляться своему дядюшке и порой Омбретра все же хватало зло. Он злился на себя, на старца, на эту деревню, на ферму, которая находится на окраине всего мира. Эльф мечтал, что однажды ему подвернется возможность сбежать отсюда: поступить в академию или пополнить ряды археологов. Но он не мог. Сильная нехватка денег заставляла Амато жить среди холмов и высоких гор, лишь мечтая о возможности увидеть мир. Все средства уходили на дорогостоящее лечение, которое не давало никакого эффекта. Иногда парню казалось, что в этом вообще нет никакого смысла, но лекарства влияют скорее не на слух, а на форму ушей старца. Без них они деревенеют, ссыхаются и клонятся еще ниже. Если не вернуть слух, то хотя бы не сделать дядюшку уродом — уже достижение. Когда-то он спас Аматино и сейчас омбретр просто чувствовал вину за то что иногда мечтал о свободе. Старик дал парню дом, накормил, пригрел и мало-мальски обучил магии. До того, как к нему пришли галлюцинации и полная глухота, дядюшка был прекрасным учителем и по совместительству единственным выжившим родственником. Когда началась облава на семью Амато — ему было от силы пару эльфийских лет. Он мало что помнил из прошлого и потому слова дядюшки всегда принимал за чистую монету.

Семейство Леджи опасно.