Пустынное пламя

Аматино тяжко вздохнул. Было видно, что девушке не то страшно, не то противно было с ним разговаривать. Как бы он не старался, но от своей необычной внешности никуда не денешься. Народ омбретр был слишком суеверен, а в низших сословиях это суеверие ощущалось сильнее. Девушка так скоро сбежала, что забыла совсем про оплату. Но вот ученик про это совсем не забыл. Он вновь постучался. На этот раз дверь распахнулась настежь и на пороге возник сам хозяин дома. Тогда же Амато впервые увидел пораженных пустынной лихорадкой. Бледные, со страшно потрескавшейся кожей, они валялись где попало. Кому-то хватило кроватей, а кто-то вынужден лежать на полу, лишь на постеленых на пол тряпках.

— Это… — начал ученик, но его тут же перебили.

— Нечего тебе тут глазеть, красноволосый, — ответил целитель. — Ступай обратно, к мастеру. Передай ему мою благодарность.

Он протянул ученику мешочек, который был плотно набит звонкими монетами. Только сейчас Амато вспомнил, что было бы не плохо пересчитать оплату. Легкую запинку заметил и целитель.

— Чего встал? Не веришь, что там ровно, сядь и сам пересчитай. Нечего так глазеть на мешок. А коль веришь, иди с добром.

— Добра в дом, — спокойно ответил Аматино, убирая мешок за пазуху.

Он слегка поклонился и направился прочь, в сторону своего дома. Целитель ничего не ответил на мирное пожелание и захлопнул дверь так сильно, что громкий шум ещё долго эхом отзывался в голове.

Домой Амато попал лишь когда уже солнце исчезло с небосвода и на нем показались две Луны — Дэллва’ерия и Нимра’егия. Небо прекрасно окрашивались в фиолетово-синие оттенки и ученик на мгновение застыл на крыльце, любуясь видом. Скрип деревяшек каким-то чудом услышал дядя.

— О, Аматино, племянничек! — воскликнул он. — Ты уже вернулся? Пойдем, поможешь мне уговорить старуху Прейри, чтобы она накрыла обед.

Амато напрягся, несколько раз надавил на скрипучую древесину, дабы проверить слух родственника. Но престарелый эльф ничего не сказал. Значит, он не услышал скрипа, а скорее, почувствовал племянника по хаотичным нитям. Аматино не раз слышал истории, что сильные волшебники могут не только видеть нити других, но и чувствовать приближение мага на расстоянии. На мгновение ученик задумался, мог ли наставник таким образом всегда знать, где находится Амато. Ведь мастер Вин разглядел в нем каким-то образом потенциал и хаотичность нитей. Молодой эльф зашёл в дом, снял тяжёлую обувь и направился к дядюшке.

— Эта старуха ни на что не годна! — продолжал кричать старик, топая ногами на кухне.

У пустого стола было разбито несколько тарелок и Аматино, испугавшись за здоровье дяди, рывком пересёк комнату. Он в панике стал осматривать сморщенные ладони, на которых, к счастью, не нашел порезов. Бегло оглядел ноги и также не нашел следов ран. Старик продолжал размахивать руками.

— Старуха! Неси еды! Я голоден, как десять мамонтов!

— Да что б тебя, старик, нет тут никого, — больше для себя, чем для дяди, произнес Аматино.

С боем Амато усадил шебутного родственника. Наспех на огненном пергаменте начертил с помощью нитей маны просьбу, что бы старик посидел спокойно. Тот, как ребенок, радостно принял бумагу, счастливо хохотнул и улыбнулся во весь беззубый рот.

— Амато! Племянничек! Как я рад тебя видеть, — сказал он.

— Да, да, — махнул рукой эльф и осторожно стал собирать осколки.

Любопытство к огненной бумаге быстро остыло и старик стал заглядывать под стол, наблюдая за племянником. Аматино ругнулся, постарался поправить дядюшку на стуле. Чтобы он не упал с него, Амато набрал в стакан теплого молока и протянул родственнику. Тот вновь счастливо хохотнул и принял угощение. За это время, что старик занят поглощением молока, стоило как можно скорее собрать осколки. Зарплата ученика вновь уйдет на покупку столовых приборов и посуды. К разбитым тарелкам добавились сломанные деревянные ложки. Каким образом дядюшка смог и их поломать — одним Великим известно. Но больше всего сердце обливалось кровью за сломанные стеклянные тарелки. Они — единственная память о тех временах, когда род Амато ещё имел хоть какую-то власть в этом мире. Теперь же это были обычные, никуда не годные осколки. Разбитые тарелки рухнули также легко и просто, как и беззаботная некогда жизнь. Аматино собрал всё до последнего осколка и с грустью отложил к стене на тумбу. К этому времени старик закончил допивать молоко и довольно шаркал ногой по полу.

"Один плюс — если однажды обзаведусь детьми, то уже буду иметь опыт а воспитании."

Парень усмехнулся своим же мыслям. Да кто захочет жить под одной крышей с извергнутым пастью Льва и сумасшедшим стариком? Амато нашел последнюю деревянную тарелку и нарезал в нее несколько овощей. Сделав салат, добавил один вымытый фрукт и протянул кушанье дяде.

— Ох, Амато, Великие, не стоило оно того! Этим должна заниматься старуха Прейри, но никак не ты, мой мальчик. Если мы будем позволять прислуге отдыхать, то что же с нами будет?