Пустынное пламя

— Отставить, сир Кнор, — прощебетала девушка, обращаясь к деснице. — За что Вы собираетесь выпороть несчастного?

— За неуважение к королевской власти, Ваше Сиятельство! — в голосе мужчины слышалось раздражение.

— Это не неуважение, сир Кнор, это отчаяние, — Сиявия горько вздохнула и не ясно было театрально ли или действительно от горя. — Вы хотите выпороть несчастного за то, что он беспокоится за наше королевство, которое умирает от голода и стойкого зноя? Великие! Да если мы к каждому так будем относиться, что же останется от моих подданных? Мало того, что они умирают от солнечных ударов, так Вы ещё хотите выпороть старика? Вот, что унизительно! — Девушка взглянула с яростью на десницу, а после, как не в чем не бывало, обратилась к докладчику: — Продолжайте.

— Моя королева, благодарю Вас за такую милость, — старик оглянулся по сторонам, как бы проверяя, не собираются ли его выпороть и продолжил: — это еще не все, что я хотел бы Вам доложить. Люди на юге голодают. У них нет запасов, что бы пережить зиму, — если она еще будет, — и уже сейчас, таким жарким летом, народ испытывает проблемы с питанием. Мне кажется, что такими темпами скоро пойдет голодный мор. Я понимаю, что не смею просить от Вас большего, но не найдется ли еще зерна?

Королева тяжко вздохнула. Да, действительно, это были печальные вести. Но что и следовало ожидать — за такой дикой засухой всегда следует голод. И, кажется, Сиявия это давно знала. Еще когда засуха только-только начиналась королева уже тогда была готова к таким новостям. Наверное, только поэтому, не было таким большим удивлением весть о голоде народа. А вот для собравшихся Двенадцати избранных Ниргурии эта новость повергла в шок. По залу начал распространятся гул: эльфы бурно обсуждали начавшийся голод и продолжающуюся засуху. Одна лишь королева молчала, а в ее глубокие темно-синие глаза, полные боли и отчаяния, покорно смотрел Долгое. Для Леджи на какое-то время перестало существовать ее окружение — сильный звон в ушах перекрыл говор избранных.

— Наша страна умирает, — тихо произнесла Сиявия и дабы услышать ее, все находящиеся в зале притихли. — Нам, пожалуй, стоит принять это как данное и смириться уже с этим. Мы не оставим попыток исправить наше усугубляющие положение, но давайте смотреть правде в глаза — мы ничего не можем сделать. — Она немного помолчала, а после стала говорить громче: — Наша магия бессильна против этого. Великие! Магия природы бессильна. Уважаемый Долнон, я могу лишь выделить вам по три мешка зерна на двор. Это ничтожно, я понимаю, но, надеюсь, народу хватит сил и времени это пережить. В такие тяжёлые дни для страны мы должны молиться Великим и просить их о милости, чтобы эта засуха закончилась как можно скорее. Благодарю за аудиенцию.

Мужчина слезно благодарил королеву и поспешно удалился из тронного зала. Он тоже понимал, что три мешка с зерном это почти ничего! Но большего предложить ему не могли.

День шел долго, тянулся, как карамель и Сиявии казалось, что Луны не взойдут сегодня. За один только день вопросы к ней менялись, словно качели: от просьбы поделиться зерном, до доносов на кого-либо и зачастую эти доносы выглядели нелепо. В основном эльфы жаловались на своих соседей, которые "подозрительно жили в роскоши" или на соседку, которая "точно является ведьмой". Бороться с давними устоями омбретр было тяжело. Какие бы указы Сиявия не издавала и каких бы правил не предписывала, эльфы высших сословий явно верили в то, что низшие — твари, которых надо изничтожить. А эти самые "низшие" ругались друг с другом, что пару раз доходило до убийств. Королева закрыла уставшие глаза и тяжело вздохнула от обиды и дурацкой злости на свой же народ.

"Когда они уже прекратят этот нелепый концерт?"