Пустышка

Жаль, что меня нет времени, чтобы проверить, уложены ли волосы на левую сторону лица. Поспешно приняв решение, снисходительно подмигиваю Арти и делаю то, что должна.

— Если бы мне уделили минутку времени, я уверена, что смогла бы все для вас прояснить.

Следует обязательная демонстрация улыбки, достойная красной ковровой дорожки. Краем глаза замечаю, как Кэри смотрит на меня, но это не имеет значения. Моя участь решена, лишь бы избавить его от вредоносного штурма СМИ.

— Да, я пожертвовала два миллиона долларов Центру имени Элизабет Кинкейд, частично в память о моей бывшей однокласснице Элли Кинкейд. Однако пожертвование охватывает гораздо больше, чем наследие одного человека. Я отдаю долг этому обществу.

Я делаю паузу и осматриваюсь, чтобы убедиться, покупается ли пресса на что-нибудь из этого. Отмечая, что все глаза устремлены на меня, я приступаю к словестному потоку рвотного дерьма, которое приходится извергать из своего рта.

— Речь идет о поддержке организации, которая помогает молодежи из группы риска в Миртл-Бич, штата Южная Каролина. Это мой способ поблагодарить жителей родного города за то, что они позволили мне проходить здесь службу. Мое присутствие, как-никак, что подрывает их мирные жизни. Дамы и господа, сделанное мной не связано с прошлыми дружескими отношениями или хвастовством банковским счетом. Так я выразила желание быть частью чего-то большего. Чего-то, что принесет пользу для будущих поколений.

Мать вашу, что за парящие ощущения? Кажется, что я наблюдаю за всем этим со стороны, не в состоянии заткнуться. Я моргаю, пытаясь удержать улыбку, пока фотоаппараты быстро сменяют друг друга. Папарацци в шоке. Толпа в шоке. Кэри в шоке. Черт возьми, я сама в шоке.

Потому что думаю, что сказала правду.

После этого всего медиа-волки уходят, довольные своей сенсационной историей и думающие, что я Мессия.

Придурки. Я скорее Сатана.

Во второй раз, менее чем за пятнадцать минут, я напоминаю себе, что мне, вероятно, следует сесть в лимузин Малкольма и отправиться домой. Во второй раз менее чем за пятнадцать минут я игнорирую свой внутренний голос и подхожу к Кэри.

И опять голос Тарин, от которого я замираю на месте, поражает мои барабанные перепонки.

— Не делай эту ошибку, Кэри. Если ты публично унизишь меня, ты знаешь, что произойдет.

Они ссорятся. Слава Богу, папарацци ушли, потому что эти двое не в состоянии ругаться тихо. Тарин сжимает руки в кулаки, а Кэри обхватывает ладонями свою шею, таращась в небо.

— Мне ни к чему эта головная боль, — рычит он, пытаясь быть тихим.

— Она снова пытается выделиться! На событие в честь памяти твоей сестры! — кричит она, не заботясь о том, кто ее слышит. — Как всегда.

Глаза Кэри метают огненными стрелами. Опустив руки, он движется к ней.

— Ты думаешь, это ее вина? Вали отсюда, Тарин. Она сделала анонимный взнос. Если тебе не знакомы эти слова, то это означает, что она не хотела признания. Хотела этого избежать.

Поняв, что стою с открытым ртом, быстро закрываю его. Он знает. Он понимает меня. Кто-то, наконец-то, меня понимает. Мечтаю о кнопке перемотки, чтобы я могла нажимать на нее и снова прослушать эту речь.

— Ты ее защищаешь?

— Да. Полагаю, что да.

Она слишком долго смотрит на него, затем делает шаг вперед с беспощадной улыбкой на губах.

— Откажитесь от денег. Скажи ей, чтобы пошла к черту перед камерами.

Нет!

Кэри тоже делает шаг с такой же безжалостной ухмылкой. Высокомерной. Опасной. Сексуальной.

— Может послать к черту тебя перед камерами?

Тарин задыхается от негодования. С каждым его шагом она отступает. Они двигаются в идеальном хореографическом танце, и я не могу дождаться грандиозного финала.

— Меня задолбали твои угрозы и ты в целом, — резким тоном добавляет он. — Я уже бывал на самом дне, и поднимусь снова, если придется. Бей изо всех сил, но замахивайся сильнее, Тарин. Потому что как только я встану, то приду за тобой.

— Ты еще пожалеешь.

Пристально всматриваясь в ее лицо, Кэри опасно улыбается.

— Очень на это рассчитываю.

Я никогда не была той, кто следует правилам, особенно когда дело доходит до правил, касающихся только что порванных отношений. Так что когда Тарин проваливает, я похлопываю Кэри по плечу. Когда он оборачивается, я выпячиваю бедро и широко раскрываю руки.

— Таа-даам... сюрприз!

— Наслаждаешься представлением? — Он скрещивает руки на груди и изучает меня с головы до ног. Это нервирует. Я чувствую себя газелью на открытой равнине, за которой наблюдает стая гепардов.

— Каким именно? — пытаюсь снять напряжение.

— Выбирай: гонка, медиа-цирк или Тарин. Думаешь, я не знал, что ты здесь, Шайло? Тебя трудно не заметить.

— Почему тогда не подошел?

— И пропустить такой эффектный выход? — говорит он, имитируя мои размахивания руками. — Не в этой жизни.

Меня внезапно осеняет, что толпа поредела. Зрители покинули поле, команды собирают вещи, а рабочие демонтируют оборудование. Я сделала то, что хотела избежать — испортила мероприятие в честь его сестры.

— Прости, — шепчу я, ссутулившись.

— За что? Тарин?

Я поникаю.