Пустышка (ЛП)

— Всякое случается? Шайло, Уилл Эмерсон сказал, что вы сдавали тесты на наркотики с тех пор, как прибыли в Южную Каролину.

— И что с того?

— Итак, он говорит, что вы прошли все из них, но сейчас отказываетесь делать это после ареста.

Я закатываю глаза.

— В нашем разговоре вообще есть смысл? А то прямо перед твоим приходом девушка в соседней камере собиралась научить меня делать самодельные нунчаки из простыней и стула. Когда еще я смогу получить такие удивительные навыки, Рори?

Он роняет голову в ладони и с трудом улыбается.

— Разве вы не социопатка-Макгайвер⁷? Я хочу сказать, что чистые тесты докажут, что вы не принимаете наркотики, Шайло. Дача образца не обелит вас, но хуже точно не будет.

— И что потом? — психую я, откинувшись на спинку стула. — Мне устроят парад чистой мочи? Слушай, ты кажешься порядочным парнем, но я не собираюсь отрекаться от своей истории. Дорогого мне человека подставили. Я не могу доказать это, но могу спасти его будущее.

Он трет глаза и вздыхает.

— А как же вы?

— Скажи мне кое-что, Рори. Ты когда-нибудь делал что-то настолько ужасное кому-то, что хотел бы иметь машину времени, чтобы вернуться и все изменить?

— Да. Наверное.

— Это моя машина времени, и я не выберусь из нее.

— Это прикончит вас, Шайло, — бросает он как бы между прочим.

Нет ничего, чего бы я еще не знала. Я ни о чем не жалею об этом. На самом деле, кроме Киркланд, мои сожаления теперь сводятся к одному.

Мне грустно, что я так и не узнала, как могло бы у нас всё сложиться с Кэри. Теперь, когда я думаю об этом, возможно, тюрьма — это не мой реальный приговор. Может быть, истинное наказание — это вкусить то, что могло бы быть, а затем все это потерять.

Впервые с момента ареста, моя маска трескается, позволяя слезинке сползти по левой щеке.

— Со мной покончено семь лет назад.

***

Мир полон причудливых высказываний, которые люди любят поцитировать, услышав сплетни.

Что посеешь то и пожнешь.

Те, кто не в состоянии изучать уроки истории, обязательно повторят ошибки других.

Если справедливость не восторжествовала, судьба не заставит себя ждать.

Карма — это как поза 69.Что даешь, то и получаешь.

Последняя — моя любимая.

Знаете, что хуже толпы возле полицейского участка, которая пытается вмешаться в вашу судьбу? Ваша мать, извергающая одно и то же дерьмо, которая сидит перед тобой в солнечных очках и желтом шарфе, обернутом вокруг ее головы, словно является реинкарнацией Джеки-О.

Поправляя огромные солнечные очки, она гладит меня по руке, будто я пятилетка.

— Дорогая, иногда нужно просто сдаться и позволить судьбе взять верх.

— Тебе действительно нужно носить их в помещении? Ты похожа на пчелу.

Она снимает очки и прячет в сумочку от Fendi.

— Шайло, пожалуйста, я тебя умоляю. Спаси себя.

Ну вот опять.

Я скрещиваю пальцы и смотрю на них сверху вниз.

— Не хочешь, чтобы я втаптывала имя Уэст в грязь?

Я ожидаю драматического протеста. Может быть речь об ответственности, которая приходит с известным во всем мире именем. Но нет. Получаю злючку средних лет, выпрыгивающую из кресла, как обезьяна-паук с фейерверком, засунутым в ее задницу.

— Мне плевать на имя Уэст, — шипит Бьянка. Она склоняется над столом, приблизив ко мне свое лицо. — Ты моя дочь, и я только тебя вернула. Я не могу потерять тебя снова. Не сейчас.

— Что значит «не сейчас»? — интересуюсь ее странными словам. — Что случилось?

— Сейчас не самое подходящее время.

— Серьезно? — Я смеюсь, обводя взглядом крошечную комнату. — Время — единственное, что у меня есть. Говори.

Огонь исчезает с ее лица, когда она медленно опускается обратно в кресло.

— Твой отец подал на развод.

Слова больно по мне бьют, и я даже не знаю, почему. Может быть, из-за ее замешательства, хотя мой отец никогда не был самым лучшим мужем. Мы не видели от него ничего, кроме денег и фамилии.

Я протягиваю руку через стол и хватаю ее за запястье.

— О, мама…

— Все в порядке, — успокаивает она, пытаясь улыбнуться. — Со мной действительно все в порядке. Знаешь, такое не приводит в шок. Ой да бррось, Алистер живет в Европе десять месяцев в году.

— Мне так жаль. Хотела бы я чем-нибудь помочь.

Она сжимает мою руку.

— Ты можешь. Не будь мной. Я не лучший образец для подражания, Шайло. Всю свою жизнь я наблюдала, как ты идешь по моим стопам и совершаешь мои ошибки. Алкоголь и таблетки помогали мне притворяться, что в этом не было моей вины, но мы обе знаем, что это не так.

— Мой выбор был моим. Ты не можешь винить себя за него.

— Нет, но я могу винить себя за то, что заставила тебя ставить себя превыше всего. За то, что научила ценить красоту и деньги больше, чем любовь и честность. — Она изучает мой шрам, и я отворачиваюсь. Я знаю, о чем она думает, но она не виновата, что я спровоцировала несчастный случай.

— Мне трудно изменить свое мышление, ведь я прожила с ним долгую жизнь, — продолжает она, пока я пялюсь на свои коленки. — Но, ты, дорогая... У тебя еще есть время, чтобы побороться за перемены.

— Его маловато для такого боя, мама, — шепчу я, убирая нитку на моем комбинезоне до боли знакомым движением.