Путь

— Как скажешь, мой генерал! — Бо вскинула руку в военном приветствии, и они вместе прыснули со смеху. Он притянул её к себе и поцеловал в шею, а потом нежно укусил. Она взвизгнула и вжала голову в плечи, оросив звуками смеха округу. Вскоре, чуть запыхавшись, пара вышла на нижнюю смотровую площадку возле хижины смотрителя. Тот регулярно очищал её от снега и посыпал её свежесобранной сухой хвоей, поэтому и там, и сям на ней обнимались парочки, нередко страстно целуясь, нередко ещё стесняясь. Считалось, что любовь тех, кто вместе встретит воссияние «Сердца Урала» — ежевечернее включение иллюминации горного озера, будет вечной. И легенда даже какая-то прилагалась.

Со всего Союза сюда приезжали влюблённые, чтобы посидеть вечером вдвоём, накрывшись одним пледом и попивая чай. Да что там говорить, нередко и родители этих ребятишек впервые поцеловались именно здесь, в центре Союза, у озера «Сердце Урала», имеющего с высоты птичьего полёта форму сердечной мышцы, не формально, конечно, а фигурально, символически.

Саша с Бо поднялись чуть выше по деревянным ступенькам, пролегающим по левой дуге озера, и вышли к нише с ограждением. С нее был плохо виден сам Тальков-камень, так называлась отвесная скала у озера, зато тут было малолюдно. Взобравшись наверх — огляделись:

— А помнишь, ты спросил у меня, что такое любовь?

— Да, а ты ответила, что не можешь её объяснить.

— А я и теперь не смогу, Саш. А ты сможешь?

— Смог бы, но как передавать ощущения?

— Наверное, никак. Хотя, есть способ.

— И какой же, интересно знать?

— А ты попробуй, догадайся.

Он вгляделся в её глаза.

Она заглянула в его.

Их губы слились.

*

Чуть позже, спускаясь к каменистой возвышенности по возвратной тропе, Бо взяла Доктора за руку.

— Сань, сегодня Лой с Оливером придут нас поздравлять.

— С чем поздравлять? — недоумённо наморщил лоб Саша.

— Как с чем? С новосельем. Вина принесут, Лойер сказал.

— А-а-а, — рассеяно бросил Доктор, думая о чём-то своём.

Бо какое-то время шла молча, затем продолжила разговор.

— Саш, а ты бы хотел детей?

— Не знаю, — он покусал себя за нижнюю губу. — Говорят, что у родителей только и разговоров, что о детях.

— И… и что? — не поняла она.

— А я бы пока хотел говорить только о нас с тобой.

Бо искоса стрельнула глазами:

— То есть ты не хочешь детей, я правильно понимаю?

— Не знаю, Бо, — вздохнул Саша. — Просто меня самого воспитывали не так, чтобы я осознавал, каково это, быть хорошим отцом. Поэтому я боюсь, что не дам ребёнку чего-то того, что должен. Мне кажется, я не готов. Да и не до этого сейчас.

Бо пожала плечами и отпустила его руку. Разговор угас. Они молча прошли мимо высокой вертикальной скалы, покрытой древним лишайником. Дальше путь делился: он шёл либо к выходам, коих было три — «короткий», «исторический» и «природный», либо на петляющую обводную тропу — к десяткам разбросанных вокруг озера хижинам и небольшим домикам, встроенных в пейзаж. Доктор решил пойти по короткой тропе.

— Слушай, Сань, — снова повернулась к нему Бо, шагая по дощатому настилу. — А вот ты бы… как бы тебе объяснить? Ты бы, к примеру, мог, интересно было бы узнать, вылечить кое-какую психологическую, так сказать, проблему. Как специалист, что ли…

— Ну, мы ж не дикари какие — лечить психику без предварительного изучения мозга, без сканинг-теста и проб биохимии, — усмехнулся он. — А что у тебя такое? Шиза замучила?

— Сам ты шиза! — несильно толкнула его в плечо Бо. — Просто… просто есть одна проблемка. Не буду говорить, какая именно, главное, она есть, и я не знаю, что с ней делать, — медленно, с трудом подбирая слова и потирая указательным пальцем над верхней губой, говорила девушка. — Вроде и пытаюсь перебороть, но пока не получается, хотя уже много чего…

— Ой, это просто — чтобы решить проблему, сначала назови её, — беспечно сказал Саня, не дослушав до конца.

— То есть? Как это понять? — вопросила она, недовольная, что её перебили.

— Ну, смотри. — Доктор сел на своего любимого конька. — В том месте, где мозгу важно запомнить и обработать больше информации, он подключает большее число нейронов или увеличивает их миелинизацию, короче — добавляет мощности. А та часть мозга, что не используется, наоборот, теряет эти мощности, поскольку в голове всё происходит в условиях жёсткой конкурентной борьбы за энергию, за белок, за глюкозу и кислород, в конце концов.

И ещё, от того, чем занят разум, зависит и то, что происходит с мозгом. Представь себе тропинку через лес: чем чаще и больше по ней ходят, тем тропа становится более протоптанной, но, если перестанут ходить, она вскоре зарастёт сначала травой, а потом и деревьями. Вот по такому принципу работает и мозг. Когда у тебя есть какая-то проблема, и ты о ней часто думаешь, то, во-первых, этот воображаемый путь становится шире, а во-вторых, ты тратишь на процесс постоянного обдумывания множество ресурсов.