Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

– Увольте, – поморщилась Альба.

– Ну тогда и меня не следует так величать. Просто из солидарности, – добродушно попенял ей Амор.

Она подняла руки, признавая свое поражение. Амор пожал плечами и замер, всем видом изображая готовность слушать.

– Я почти уверена, что его преосвященство в ближайшее время обрадует вас своим решением, и не буду отнимать у него этого права…

– Едва ли, – скептически отозвался Амор. – Не думаю, что уведомление простых священников о незначительных событиях в их жизни входит в круг его прямых обязанностей, как он его понимает. Да простит Всевышний мою дерзость.

– У меня сложилось такое же впечатление. Но оставим это. Я хотела о другом вас попросить. И предложить тоже. – Она изучающе смотрела на него, словно прикидывала что-то. Начала издалека: – Я рада тому, что вы проводите много времени с Иге. Почти не сомневаюсь, что и его приятелю будете уделять много времени. Эти дети – они очень нуждаются в человеке, который был бы совершенно иным, чем те, с кем они сталкивались до этого, и это здорово, невероятно, замечательно, что они встретили вас. Им нужен если не образец для подражания, то живой человек, самим своим существованием показывающий, что можно быть другим…

У Амора вытягивалось лицо. Ему становилось все больше не по себе, и он почти собрался с духом, чтобы перебить Альбу; она, внимательно следившая за ним, предварила этот момент, заговорив о том, что к ее глубочайшему сожалению – отчаянию – бессильной ярости – ни Иге с Эше, ни Майк, с таким восхищением рассказывающий каждому, кто на свою голову оказывается в непосредственной от него близости, что у них в лагере есть настоящий священник, ни другие дети – не будут последними. Она и о другом говорила – о количестве людей, взрослых и детей, которые оказываются чьими-то рабами, и в ее голосе звенело бешенство, когда она рассказывала, что методики оценки, принятые в фондах, с которыми она сотрудничает, отличаются не только от правительственных и лигейских в Африке – это традиция, еще колониальная, – но и от европейских – а они там считают себя самыми либеральными. И методики эти отличаются не в сторону ужесточения, а наоборот, и получается десятикратная разница между тем, что считает возможным, в частности, Альба, что подтверждают, помимо прочего, ее наблюдения, и тем, что готовы признать правительственные организации. Она рассказывала о лагерях, куда вооруженные люди сгоняют людей, о том, что в ряде провинций простые люди запросто говорят о концлагере «Астерры», или «Тонароги», или дюжины других мегакорпов, и это дает достаточные основания считать, что и власти в курсе, кто и как там заправляет, – но никто ничего не предпринимает. Она говорила и о том, что предпринимают они, чтобы в меру своих тщедушных сил менять ситуацию: программы реабилитации бывших рабов, медийные кампании против самых одиозных корпораций, сбор доказательств о причастности людей самых разных рангов – от управляющих до надзирателей – к этим безобразиям. О том, с чем они сталкиваются, когда работают с жертвами. И о том, с чем сталкиваются люди, работающие с теми, кто работает с жертвами.

– Самое важное – это не быть излишне самонадеянным, отец Амор. – Невесело усмехнулась она. – Я в свое время решила, что могу изменить мир, и, как ни странно, мне было далеко не пятнадцать лет. Знаете, я была вдохновлена вашими, если позволите, коллегами, говорившими о великой чести и награде, заключающихся в возможности служить другим, о широчайших путях и головокружительных высотах, дожидающихся нас. Мне пришлось очень жестоко разочароваться в себе. И мне помог священник, как ни странно.

– Я рад слышать это, Альба, – беспокойно глядя на нее, произнес Амор, – но мне очень не по себе, что вас ввел в соблазн тоже священник.

– Это свойственно людям. Многие очень любят указывать путь, но сами им не идут, священники или не священники. Хотя я все-таки подозреваю, что вы предпочтете никого в соблазн не вводить, а сами будете сражаться с чужими демонами.

– Помилуйте, – усмехнулся Амор. – Мне бы со своими разобраться.

Альба решила рассказать ему немного о том, как оказалась в этом лагере администратором. Мол, начинала с самого низа, была простым социальным работником, благо для этого ничего не нужно было, кроме базовых знаний из международного и национального права, психологии и медицины. Последнее было усвоено на интенсивных курсах, где Альбу и других добровольцев готовили к миссии. Первыми она была оснащена в значительной степени – училась в свое время, даже мечтала о карьере юриста корпоративного права, но вовремя поняла, что недостаточно талантлива. «Я хорошо организовываю, а этого слишком мало, чтобы стать звездой юриспруденции», – насмешливо заметила она. И предпочла использовать этот талант, в котором не сомневалась, начиная со школы, на самые разные мероприятия, частью незначительные, иногда выдающиеся. Этот же талант оказался донельзя востребованным, когда речь зашла о том, чтобы удерживать на плаву лагерь, когда ситуация вокруг меняется с головокружительной высотой.