Путь Черной молнии 1. Новая версия

– Все, что было в Прокопьевске, это в прошлом и я тебе не Иван, а начальник горотдела НКВД капитан Овчинников. А теперь слушай меня внимательно: мне только стоит вписать твою фамилию в этот бланк, и сегодня же ночью ты исчезнешь. Надеюсь, ты не глупая и понимаешь, что навсегда. Но, если ты скажешь, где скрывается твой отец, тебя в «Шестерку7» направят, отсидишь пять лет и будешь спокойно жить дальше.

– После ареста всего начальства рудника, отец срочно уехал и никого из родных не предупредил.

– Врешь, знаешь! Неужели отец не поддерживает с тобой отношения. Я вижу, ты так и не поняла, в какой серьезной ситуации ты оказалась.

Клавдия замотала головой и заплакала сильнее.

– Ладно, не хочу тратить на тебя личное время, пусть тобой занимаются следователи. Меня интересует еще один вопрос: ты знаешь, где сейчас скрывается Лида?

Клавдия съежилась и сразу не сообразила что сказать.

– По тебе вижу, знаешь. Вы же с Лидой были близкими подругами. Давай так договоримся, я избавляю тебя от ночных жестких допросов, а ты мне скажешь, где скрывается Лида. Станешь выкручиваться, возобновлю практику допросов, все равно заговоришь.

Овчинников, не дождавшись ответа, осуждающе покачал головой, положил палец на кнопку звонка, и дал понять Марусевой, что допрос закончен.

– Она в Томске.

– Лида здесь?!

– Да, она ходит на лекции и готовится к поступлению в медицинский институт.

– А ее отец, он тоже здесь?

– Да, они живут вместе в одной квартире.

– Адрес, быстро.

– Я не знаю, где они живут, но вы можете найти Лиду в библиотеке, она часто там бывает.

– Ну, после того, как ты сдала мне Лидию, может, все-таки скажешь, где скрывается твой отец?

Клавдия глянула изумленными глазами на Овчинникова и молча, замотала головой.

– Ладно, мы и без тебя разыщем твоего отца, но смотри гражданка Марусева, если он попадется, и мы узнаем, что ты была в курсе, где он скрывается… В общем, ты меня поняла.

Капитан вызвал конвойного и приказал отвести женщину в камеру со смягченным режимом содержания. На самом деле все обстояло намного сложнее: Овчинников бросил ей вслед презрительный взгляд и, закрыв папку под номером 241, подумал: «Следствие по ее делу окончено. Сегодня ночью она все равно подпишет признание об участии в контртеррористической организации, а завтра ее отвезут к месту исполнения приговора».

В организованности подобного мероприятия Овчинников не сомневался, потому что сам принимал активное участие в процессе. Такие дела решались экстренно, можно сказать за одни сутки: справка НКВД об аресте, обвинение в заговоре, выдавливание показания, подписание признательного протокола, обвинительного заключения, решение тройки и ВМН8 в виде расстрела. Постановление тройки не оспаривалось, и в кратчайший срок приговор приводили в исполнение.

Что для капитана какая-то Клавдия Марусева, когда в мае месяце перед ним сидела бывшая княгиня Елизавета Александровна Волконская, высланная со своим мужем А.В. Волконским из Ленинграда в Томск. Овчинников дал свое согласие и подписал справку на арест Волконской за участие в контртеррористической организации «Союз спасения России». И таких «клиентов» было много и с «благословления» Овчинникова они ушли в небытие. Несколько месяцев назад он был старшим лейтенантом и начальство, оценив по достоинству его труд, присвоило ему звание капитана.

Овчинников вызвал начальника спецкомендатуры и отдал распоряжение, чтобы в окрестный лес направили команду для снятия дерна и подготовили общую могилу. Тридцать семь человек, приговоренных тройкой к расстрелу сразу же после исполнения приговора необходимо вывезти ночью и закопать в землю, а сверху уложить дерн. Мест для погребения в городе не хватало, и трупы приходилось вывозить за пределы. Во избежание утечки информации, персонал горотдела НКВД и милицейские работники между собой не контактировали и выполняли свои функции строго по отдельности. Расстрельная команда работала слаженно. Чтобы чекисты, исполняющие приговоры не чувствовали себя уставшими и не страдали от чрезмерных психологических нагрузок, им дозволялось поддерживать себя спиртом. Приговоренных под предлогом перевозки в другую тюрьму сопровождали в подвальное помещение и, заводя в камеру, расстреливали, или же выводили из подвала ночью, ослепляли фарами грузовых машин и под шум двигателей уничтожали. Трупы несли на задний двор и, складывая в бортовую машину, накрывали брезентом, затем везли к месту захоронения. До некоторых пор массовые расстрелы производились в окружном управлении в небольшом дворике; на кладбище и в Каштачном овраге, а также в тюрьме на Каштачной горе.