Путь домой

К тому же, молоко для Мурзика (это котенка он так назвал) нашлось, да и вообще звереныш здесь произвел настоящий фурор – оказывается, зверь этот, которого вполне предсказуемо называли барсом, считался здесь и редким, и опасным, и неуловимым. Котенка сначала рассматривали удивленно, потом гладили, тискали, он шипел и отмахивался – внимание надоело ему быстро. Ну а Петру все наперебой предлагали выпить, моментально совратив морально нестойкого курсанта.

В общем, расслабился, на следующее утро проспал, почти до обеда и решил провести здесь еще один день – хотелось отдохнуть хоть немного в человеческих условиях, да и цены не кусались. Здесь, по эту сторону гор люди вообще, похоже, были попроще – и на жизнь смотрели иначе, и были не столь меркантильны. Первое впечатление, во всяком случае, было именно таким и, как это часто бывает, оказалось обманчивым.

День-то прошел хорошо – Петр прошелся по деревне, на окраине которой, собственно, и стоял постоялый двор, прикупил припасов взамен истраченных при переходе через горы, почесал языки с местными мужиками, уточнив особенности дальнейшего пути, и вдоволь полюбовавшись на женщин – последнее время он был лишен женского общества, и это настроения совсем не добавляло. Конечно, во время путешествия на то были объективные причины, такие, например, как отсутствие женщин в радиусе нескольких десятков километров, но все равно печально. А здесь женщины были прямо как на подбор – красивые, фигуристые, все, что называется, при них. Правда, сногсшибательный эффект, который они производили на курсанта, мог быть следствием все того же воздержания, но легче от этого не становилось. Впрочем, доступная красавица нашлась быстро, и вечером настроение у курсанта было, как у кота, дорвавшегося до сметаны. Гормоны, что поделать – не тот у него был пока возраст, чтобы не обращать на это внимания.

Деревня ему, надо сказать, понравилась – вся какая-то чистенькая, аккуратная, дома небольшие, но очень ухоженные. Вроде бы и не видать особого богатства, но и бедности тоже нет – достойный средний уровень, что называется, причем во всем. У той молодки, у которой Петр провел большую (и лучшую) часть дня, например, дом прямо сиял чистотой, даже ни одного таракана не обнаружилось. А уж этих тварей в деревне вывести, казалось, вообще невозможно. Впрочем, он над этим не сильно задумывался, предпочтя посвятить день проверке старой истины о том, что библия призывает возлюбить ближнего, а камасутра объясняет, как именно это лучше всего сделать. Камасутра, кстати, написана куда убедительнее.

Словом, день прошел хорошо, а неприятности начались вечером и принес их курсанту все тот же Мурзик. Даже, возможно, не столько Мурзик, сколько собственная глупость – ну кто, спрашивается, заставлял, идя на ужин, брать зверя с собой? Ну, поорал бы немного, ничего страшного, за закрытыми дверями и не слышно почти, но вот жалко стало. А когда начинаешь кого-то жалеть – дело всегда кончается неприятностями.

Вначале, правда, все было неплохо. Мурзику, как внезапно появившейся местной достопримечательности, выделили глубокую миску из обожженной глины. Такие миски, как уже знал Петр, местный горшечник лепил в огромных количествах и продавал на вес, задешево, так что было ее совершенно не жалко. Котенок, радостно урча, залез вместе с миской под стол и лопал размоченный в молоке хлеб, да так, что за ушами трещало. Посетители смотрели на него с интересом, но вчерашнего ажиотажа не было – насмотрелись уже.

Сам Петр наворачивал огромную порцию тушеного мяса с капустой, одновременно наблюдая за обстановкой в зале. Наблюдать было удобно – сел он по привычке в дальнем углу, спиной к стене, здесь был легкий полумрак, что мешало разглядеть его лицо, зато он при этом мог видеть все, что творится в зале. Правда, смотреть особо было не на что – завтра намечался какой-то праздник, поэтому собирались местные пропустить кружку-другую пива, и все. Набралось их человек двадцать – сидели, языками трепали и Петру не мешали ничуть. Единственно, слегка раздражало то, что пламя больших светильников, освещавших зал, колыхалось, в результате чего по стенам плясали тени, отвлекая и рассеивая внимание, однако это было лишь мелкое неудобство, на которое не стоило и внимания обращать.