Путь домой

Ближе к ночи градусы у некоторых посетителей зашкалили, разговоры стали громче, а слова – резче. Среди тех, кто помоложе, вспыхнуло несколько драк, правда, как отметил Петр, дрались тут цивилизованно и мебель ломать, похоже, было не принято. В углу зала, сдвинув столы, организовали нечто вроде ринга, где деревенские парни с чувством размахивали кулаками, демонстрируя силу и удаль, обходясь, в то же время, без особого членовредительства и, что интересно, без злобы. Стравили пар – и все, пошли пить пиво дальше, зачастую в компании недавнего противника. Даже классическая картина была, когда одного из мужиков, изрядно перепившего, уволокла домой внезапно появившаяся жена, дородная баба гренадерского роста. Мужичок, на голову ниже женщины и заметно более хлипкого сложения, упирался и верещал, что он мужчина и сам разберется, когда и сколько ему пить, но, схлопотав тяжелой жениной дланью (хорошо, не скалкой) по хребту, моментально скис и дальше противился насилию абсолютно пассивно. В смысле, вместо того, чтобы перебирать ногами, подогнул их и волочился по полу, цепляясь за все подряд. Впрочем, жене его это надоело моментально, поэтому она одним рывком закинула непутевого мужа себе на плечо и гордо удалилась, сопровождаемая одобрительными взглядами женской части посетителей (нашлось здесь и несколько женщин – не из местных, а из числа постояльцев) и восхищенно-осуждающими (как одновременно можно выражать оба этих чувства для курсанта осталось загадкой) мужской. Впрочем, похоже, наблюдать этот спектакль местным было не впервой – почти сразу заполняющий зал ровный гул разговоров возобновился, как ни в чем не бывало.

После триумфального шествия истинного главы семьи (Петр, впрочем, не сомневался, что в большинстве семей наблюдается подобная же ситуация, разве что не выставляемая вот так вот напоказ), вечер снова вошел в привычную колею. Постепенно и сам курсант расслабился, перестав обращать внимание на происходящее, тем более что ничего угрожающего не происходила. Вдобавок, на небольшой сцене возле барной стойки организовалось нечто вроде концерта – крепкий дедок с бубном и чем-то, похожим на флейту, цыганистого вида парень с наглой физиономией и невысокая худощавая девушка чуть помладше курсанта, вооруженная гитарой. Вместо подсознательно ожидаемой Петром заунывной мелодии они заиграли вполне приличную и даже чем-то знакомую музыку, уходящую корнями, похоже, в те далекие времена, когда предки этих людей путешествовали между звезд и способны были на такое, что Петру и не снилось. У парня оказался неожиданно мощный, хорошо поставленный голос, вдобавок, спев пару песен, он, в свою очередь, извлек откуда-то гитару и "вдарил роком по этому захолустью". Точнее, даже не роком, а чем-то вроде классических испанских мотивов. Петр и сам считал себя не дураком побренчать на гитаре, но так не смог бы никогда – парень был мастером.

Искусство артистов, правда, оказалось не слишком востребованным – в лежащую возле сцены шапку сыпались редкие медяки. Похоже, выступали они не в первый раз, репертуар успел приесться… Петр удивился, почему не слышал их вчера, но потом сообразил, что слишком быстро ушел спать – организм, подкошенный спиртным, нагрузку не выдержал. Ну что же, оставалось исправить вчерашнюю оплошность. Чуть посмеиваясь мысленно над собственным мотовством, курсант нашарил несколько серебряных монет, встал (пол под ногами чуть качнулся – то ли доски были тонкими и прогибались, то ли с крепким местным пивом он немного не рассчитал), подошел к сцене и аккуратно высыпал их в шапку. Серебро чуть блеснуло в свете ламп, и, как ни удивительно, это оказало на остальных слушателей на редкость благоприятное воздействие – поток мелочи сразу же увеличился, очевидно, никому не хотелось выглядеть скупердяем или бедняком рядом с заезжим мотом.

Плюхнувшись на свое место, Петр с удивлением обнаружил, что тарелка пуста – похоже, незаметно для себя все съел. Нет, много думать вредно – съесть-то съел, а вот удовольствия получил меньше, чем мог бы. Однако продолжать банкет не хотелось – живот был полный, чувство голода исчезло. Заказав еще пива и молока для Мурзика – тот прикончил свою порцию и, совсем как домашний кот, терся о ногу, выпрашивая добавки – курсант вновь погрузился в расслабленное состояние. Ну а когда пиво (все-таки хорошо варят, шельмецы) достигло его стола, он и вовсе впал в нирвану, из которой его всего пару минут спустя вырвал какой-то хам.

– Эй ты! Подвинься.

Петр с трудом разлепил уже начавшие закрываться глаза, сфокусировал взгляд на говорившем и объяснил ему, куда тому следует идти. Несмотря на усталость (все-таки день выдался, хе-хе, бурным) и накатывающуюся дрему, фраза получилась сочной и образной. Настолько получилась, что местные сидели, в восхищении открыв рты. Даже музыканты играть перестали.