Путь домой

Зелень, алое и золото. Без конца и края, прорезаннае только искрящейся извилистой лентой реки. На Барекстаде устремленный вдаль взгляд тут же или упирался в серые скалы, или видел одно лишь море – но здесь земля и не думала заканчиваться. Деревья уже сплошь пожелтели и потеряли половину листвы, если не больше, но все еще прятали черные ветви в разноцветной круговерти, колыхавшейся от ветра и сыпавшей золотыми и багряными искрами. А вот трава на полях и холмах еще держалась – не пожухла, хоть осень уже и готовилась окончательно сдать позиции зиме. Прямо под холмом, на который мы втащили «Жемчужину» раскинулось выкошенное поле. Похоже где-то неподалеку расположилось село или деревенька – но ни крыш, ни даже дымка, вьющегося над кронами деревьев, я так и не разглядел.

Зато увидел коров – как только клонившееся к закату солнце перестало слепить мне глаза. Примерно полтора десятка совершенно обычных буренок вальяжно пощипывали остатки травы. Людей я разглядел чуть позже – чуть поодаль, у крохотного клочка земли возле речки, которого еще не успела коснуться коса. Там трава поднималась чуть ли не в человеческий рост – и в нее-то и улеглись отдыхать уставшие от долгой работы…

Девчонки? Я прикрыл глаза от солнца и присмотрелся повнимательнее. Но нет – ошибки быть не могло. Похоже, косами на этом лугу орудовали мужчина, а сгребать подсушенное сено – а заодно и отгонять коров от стогов – досталось девушкам. Они уже закончили работу и теперь отдыхали – впрочем, завидев нас с Третьяком, поднялись и повылезали из травы, оправляя подолы то ли платьев, то ли сарафанов.

– Эгеге-е-ей, девчата! – Третьяк замахал шапкой, едва не подпрыгивая на месте. – Родимые!

– Дядька Третьяк! Дядька Третьяк! – раздался в ответ нестройный хор девичьих голосов.

Усталость притомившихся тружениц как рукой сняло – они бежали нам навстречу, подобрав юбки чтобы не мешали… Впрочем, с каждым шагом все медленнее. Едва ли они могли снизу разглядеть грозные силуэты боевых кораблей, но уже заметили меня, Рагнара и шагавших следом за нами хирдманнов. Третьяка здесь явно знали хорошо – но не нас. А уж если кто-то из девушек узнал доспехи или вооружение скандов…

Но удирать они не спешили. Только переминались с ноги на ногу и разглядывали нас, спускавшихся с холма прямо к ним – но без особого испуга. Скорее с любопытством. Но когда мы подошли еще ближе, все-таки попятились, перешептываясь и прячась друг за дружку.

Только одна осталась бесстрашно стоять, даже когда мы приблизились на десяток шагов… но смотрела она вовсе не на знакомого дядьку Третьяка и даже не на плечистого и рослого Рагнара.

На меня. И я почему-то тоже не мог оторвать от нее взгляда. Невысокая – пониже Вигдис, но явно крепкая, хоть и не широкая в плечах. Загорелая чуть ли не дочерна, но глаза светлые. То ли серые, то ли зеленые. Совсем молоденькая – лет семнадцать-восемнадцать от силы – но коса уже до пояса. Всего одна, зато какая – даже Айне не снилось!

И лицо. Нет, я никогда не видел его раньше – ни в реале, ни уж тем более здесь, в игре – но все равно будто смутно знакомое… На мгновение мне показалось, что я смогу, если захочу, даже вспомнить имя девчонки.

Но не успел.

– Антор… братик! – выдохнула она.

И кинулась мне навстречу, едва касаясь ногами скошенной травы.

Глава 49

– Вот, значит, как оно все вышло. – Третьяк благодушно и пьяно улыбнулся. – Видать, на роду тебе написано домой вернуться.

– Живой, невредимый, – снова запричитала Злата. – А какой ты стал красивый да статный – глаз не отвести! Только одежей – свей самый настоящий… Но я тебе рубаху красную справлю – все девки в Вышеграде за тобой ходить будут! Найдет тебе князь невесту из дочек боярских…

– Погоди, малая! – Третьяк погрозил пальцем. – Чего князю решать – не твоего ума дело. Может, примет он брата твоего, а может, и прочь погонит, да со свеями вместе. Ты Мстислава Радимича, сокола нашего ясного, не хуже меня знаешь. Горяч он да на расправу скор. А уж на свеев пога… на дружину Саврошки-гада волком смотрит, с тех самых пор, как Ратше голову седую срубили. Смотри, как бы и брату твоему княжеского меча не отведать!

– Не отведает, – насупилась Злата. – Я за брата Молчану старому слово замолвлю – а уж того и сам князь слушает.

– Много ты понимаешь, пигалица, – проворчал Третьяк – впрочем, без особой злобы. – Волос у тебя долог, да ум короток! Уж на что князь волхва жалует – а за худое слово не побоится хоть с самого черта шкуру спустить. Молчан лишний раз и вовсе рта не откроет – с чего ему за брата твоего у князя просить?

А с того! – Злата напустила на себя важный вид. – Ты сам говорил, что Антор не только в ратном деле силен, но и ворожбе обучен. И быть иначе не может – кровь у нас такая, от матушки досталась. Только меня Молчан учить не взялся – больно молода.

– Молода да непоседлива, – закивал Третьяк. – Толковая ты девка, Златушка, да ладная – только визгопряха. Одни пляски на уме. А волхование – оно ума да терпения требует. Куда тебе науку Молчанову осилить?