Путь-дорога фронтовая

Михаил и в самом Деле испугался, что опоздает, наскоро попрощался со всеми и поспешил в военную школу…

Он лежит сейчас на постели и улыбается, вспоминая слова отца, что точность есть точность. Он действительно приехал за час до назначенного времени. «Ах, эти родители! — думает он. — Вечно спорят. Только бы найти повод поспорить. Милые старики!» Он с нежностью думает о них. Сейчас они мирно спят. И все спят. Один он бодрствует.

«Ладно! — шепчет он. — Надо спать».

Но едва он закрывает глаза, как перед ним возникают огромные коридоры, широкие, как улицы, по коридорам движутся курсанты, курсанты входят в раскрытые двери классов. «Встать! Смирно!» — твердит кто-то над ухом. «Встать! Смирно!» Потом перед глазами возникает доска и на ней мелом полукругом выведено:

ТРАЕКТОРИЯ.

«Ладно! — шепчет он. — Надо спать!» Но сон бежит от него. Тра-е-кто-рия… — как будто кто-то все пишет перед ним. Буквы возникают одна за другой, и нет от них спасения. Они движутся, движутся по правильной кривой, маленькие, микроскопические, похожие на светящиеся точки.

Открывает глаза. Буквы пропадают. Но впечатлений за этот первый день, проведенный в школе, было так много, что он не мог успокоиться. Все казалось ему странным и необычным.

Он услышал, как скрипнула соседняя койка, где спал Антипов.

— Что? Вставать? — поднялся Антипов, увидя, что Шевяков лежит с открытыми глазами.

— Тише! Еще ночь. Не спится.

— Сколько часов?

— Не знаю. Тише!

Шевяков кивнул головой на дневального. Но они далеко от него, дневальный не слышал.

— Говорят, этому зданию много лет, — сказал Шевяков, обрадованный, что нашелся собеседник. — Здесь когда-то учились кадеты.

— Кадеты? — переспросил Антипов.

— Здесь есть один преподаватель. Он еще застал кадетов в 1918 году. Их оставалось здесь несколько человек, они скрывались внизу, в катакомбах. Потом куда-то разбрелись.

— Кадеты? — сказал Антипов. — Какие кадеты?

— Разве ты не знаешь? Это были военные училища для детей. Кадетский корпус.

— Ага, — сказал Антипов. — А я думал, ты о кадетской партии. Теперь понятно.

— Потом здесь, кажется, были пулеметные или артиллерийские курсы, точно не знаю, — шепотом говорил Шевяков. — Ты представляешь эти коридоры в то время? Я сейчас лежал и думал, сколько видели эти стены. Сегодня вечером я прошел по всем коридорам. Говорят около километра длиной. Сейчас все перестроено, переоборудовано. Светло. Меня интересовало, как здесь было в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Говорят, когда отправляли курсантов на фронт, сюда приезжал Ленин. Где он был? Может быть, здесь, в этой комнате, неизвестно. Может быть, проходил по нашему коридору. Я бродил по всему зданию. Здесь все полно историей. Мне рассказывали, что в одном полку, когда выкликают фамилию правофлангового первой роты, стоящий во второй шеренге красноармеец отвечает за него: «Геройски погиб за революцию». Он учился здесь. Может быть, спал здесь, где мы. Я не знаю, на каком фронте он погиб, надо бы узнать. Все это очень интересно. Костя, ты спишь? — вдруг обрывается взволнованный шепот.

Дневальный, кажется, услышал разговор. Он поднял голову от книги, посмотрел вокруг, на его лице удивленное выражение, он встал и пошел по рядам. Не дойдя до Шевякова, повернул обратно, отворил дверь в коридор, постоял там, покурил, потом вернулся и снова сел за книгу.

Ночь тянулась медленно. В открытые окна входила прохлада. Доносились далекие гудки паровозов. На улице прошумел грузовик. Прошумел и затих. Шевяков уже спал. Часы показывали четыре. До подъема оставалось два часа.

1933

ТИХОНЯ

— Вот вы коснулись общепринятых положений, так сказать, канонов в военном деле, — задумчиво сказал майор, не спеша набивая трубку табаком. — Я вам сейчас доложу случай, заинтересовавший меня и с военной, и, пожалуй, с психологической стороны.

— Рассказывайте, рассказывайте! Просим! — почти одновременно проговорили капитан-артиллерист с рукой на перевязи и бородатый полковой комиссар, сидевшие

вместе с майором на террасе военного санатория в Крыму. Все трое прибыли с Дальнего Востока для поправки здоровья после ранений, полученных в боях у Хасана. Они только что познакомились между собой, что не мешало им чувствовать себя так, как будто они уже много времени знают друг друга… Помимо них, на террасе находилось еще несколько командиров, съехавшихся с разных концов Советского Союза. Все они жадно прислушивались к разговору трех «хасановцев», придвигая свои кресла все ближе и ближе к ним. Были здесь и жены, и матери командиров. Среди них выделялась седая пожилая женщина с резко очерченным, умным и когда-то, очевидно, очень красивым лицом. Она с напряженным вниманием прислушивалась к беседе, и на лице ее было такое выражение, как будто она хотела вмешаться в нее и высказать что-то свое, сокровенное.

— Судите сами, — сказал майор, обращаясь к своим собеседникам, — как квалифицировать действия молодого командира, который… Впрочем, давайте-ка я уж расскажу все по порядку.