Путь дурака

- Потому, что у тебя нет шишки гениальности! — Херман сложил руки на груди, повернул нос в сторону и стал нервно поигрывать пальцами. Все его слова, да и вычурное поведение были совсем непонятны простаку - Холмогоцреву.

- Какой шишки у меня нет? - не въехал сразу он.

- Шишки гениальности.

- А это еще что за такое? Где эта шишка?

- Эта шишка находится у меня на голове. Вот здесь, на макушке! - величественно произнес Херман и погладил себя по репе.

- Ну-ка, покаж! Не верю. Какие такие шишки?

- Вот смотри. Самая обыкновенная шишка гениальности. И с этими словами он взял руку Холмогорцева и положил ее себе на башку.

Тот стал сосредоточенно ощупывать его тыкву. Постепенно его брови стали подниматься от удивления и встали домиком.

И впрямь у тебя на голове шишка какая-то! — взволнованно произнес он. И тут же стал ощупывать свою репу. На это ушло добрых пятнадцать минут, в течение которых Херман самодовольно ковырялся отросшими длинными ногтями у себя в зубах.

- Слыш, Херман, а у меня, кажись, такой шишки нет. Вообще голова гладкая, как арбуз. Это що означает? Что у меня гениальности никакой нет что ли?

- Ну, конечно, я же тебе о чем толкую? Что только те, у кого шишка гениальности есть, как у Ван Гога, и у меня, они и являются гениями. А остальные - нет!»

Холмогорцев сконфузился, замолчал, совсем зачморился и ушел в себя. Херман внутренним чутьем понимал все это и поэтому продолжал «подливать масла в огонь».

- А ты знаешь, Сашок, у меня ведь скоро вырастет еще одна шишка гениальности. Вот она здесь у меня растет с боку. И я тогда буду еще в других областях искусства свои таланты проявлять!

- А где у тебя эта шишка находится? - сгорая от зависти и любопытства спросил Холмогорцев.

- А вот здесь! - и Херман вновь приложил руку идиота на свою тупую тыкву.

- Точно, какая-то шишка у тебя здесь есть. Ну, ты и гений же! Я таких отродясь не видывал.

- И не увидишь больше! Потому что я один такой! Обычных людей много, а гениев – единицы!

Херман не скупился на похвалы в свой адрес. «Сам себя не похвалишь...», как говорится. Но он очень тщательно скрывал две вещи — первая — это то, что у него просто диагноз — МДП — Маниакально-депрессивный психоз. Ему даже и косить от армии особо не надо было. Он просто такой, как есть, сдался врачам, и они его сразу в дурочку определили! И вот теперь его болезнь была в стадии маниакала. Все те бредовые мысли и идеи, руководившие им, были оттуда. В мечтах он уже был Ван Гогом, Наполеоном, пупом земли, центром Вселенной. Но пройдет совсем недолгое время - и маниакал сменится депрессией, и безвольный раб своих эмоций будет сидеть в углу как выжатый лимон, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. А его родители будут скакать вокруг него, пытаясь ну хуть чем-нибудь развеселить свое дитятко.

Сейчас он мнит себя Ван Гогом, завтра он будет сидеть и умирать в дауне, но все это - только рабство. Рабство чувств, эмоций, настроений и прочей ерунды, которая правит им. А он полностью безволен. Он раб всех своих настроений, эмоций, сиюминутных импульсов и прочей дребедени, вмонтированной в него. И поэтому мы не можем называть его человеком. Это не человек, а жалкое его подобие!

Настоящий человек тот, у которого все находится под контролем: все его эмоции, все его чувства подчинены одной четко направленной цели. Он не зависит от своих чувствишек. Они для него вообще ничего не значат. И поэтому он - господин самого себя. Свободный от всей ерунды, комплексов, настроений и инстинктов. Но таким человеком нужно еще только стать! Чтобы стать нормальным, нужно еще много-много жизней работать над собой. Тогда и только тогда из аморфного куска замерзшей мочи может получиться настоящей человек!

* * *

Рыба немного посокрушалась над скоропалительным уходом хиппарей, но вскоре отвлеклась, забылась и вовсю переключилась на другие вещи. Теперь из оставшихся самцов озабоченная молодая самка стала выбирать себе подходящего партнера для размножения. Никакие мамочкины установки и комплексы на нее уже не действовали. Гормон хуярил в башку, и она смотрела, кто же лучше походит для этой цели. Евгений был слишком стар. Он уже не вызывал у нее никаких эмоций. «Не вдохновлял», как говорится. Херман был слишком юн.