Путь души

Душой терзаясь, тайно так страдал.

Казалось, мир наполнен лишь враждою,

Или судьба играется со мною…

Анафема предъявлена любви —

Вокруг меня душевные изъяны:

Сердцами в грязь шельмуются они,

Бросаясь в душу костылями.

(июль 1990)

«Судьба – она коварно ворожила…»

Судьба – она коварно ворожила,

При мысли той становится мрачней:

Но дар страдать она мне подарила,

И дар любить, не ведая сетей.

Я жил тишком, судьбу не проклиная,

Тишком судьба готовила урок.

Я думал, мне открылись двери рая,

Но оказалось – клюнул на крючок.

Глаза мне плетью вышибали хором,

Чтоб видеть лишнего, слепой, не мог,

И сердце прожигали сильным словом,

Смеясь над тем, как кривится мой рот.

Со смехом в душу мне втыкали иглы,

Терзали гордость женскою игрой,

Прямой ответ терялся в «или – или»,

А взгляд задергивался пеленой.

Кромсались губы яростно зубами,

Но слез скупых не видеть никому —

Я их с кровавыми глотал комками,

Чтоб утолить наплывшую тоску.

И как идя на плаху с топорами,

Любви я тело бренное вверял,

Где палачи меня четвертовали,

И где любовь глашатай проклинал.

(июль 1990)

Последнее письмо

Я ухожу, но ты не виновата,

И я ни в чем тебя не упрекну.

Пусть будет жизнь событьями богата,

Пусть будет вольность сердцу твоему.

И пусть придет пронзительная жалость,

Что не сложилась жизнь у нас с тобой…

Приму я боль, как уготованную крайность,

И молчаливо растворюсь в покой.

Твою измену выдержать не сможет

Ни сердце, полное от мук любви,

Ни страстная душа, где страхом гложет

Опять неверие в слова твои…

Пусть равнодушие войдет в меня тоскою —

Растраченное сердце жаром отгорит…

Ты не изменишься, не будешь ты другою,

И ничего уже не изменить…

Не буду продолжать, слова я помню,

Что жертвенность не свойственна тебе.

Люби себя, и как была ты вольна,

Так и плыви на белом корабле.

А я уйду, и пусть седые волны

Сомкнутся над моею головой.

Душа не умерла, пусть будет больно,

Но только миг, а там уже покой.

(июль 1990)

«Наше время окутано ложью…»

Наше время окутано ложью,

Хоть оковы стираются в пыль.

А политики наши, как в ложе,

Поменялись один за другим.

Только хорное пение сводит

И сегодня кого-то с ума.

Обещание их не тревожит,

Обещаньями полна страна.

Растревоженным ульем гундосит

Многолюдная масса толпы.

И страна, как на свалке отбросов,

Выпускает пожаров дымы.

Шелухою помятой всплывают

Загнивающих язв гнойники.

И ошибки отцов расчехляют,

Никого не щадя позади.

(июль-август 1990)

Легко сказать

Легко сказать: «Накручивать не надо».

Велик соблазн – наитие твердит.

Меж нами – постоянная преграда,

И жизнь диктует свой вердикт.

Закон у жизни – выживает сильный,

Наветам – смерть! Сжигаются мосты.

А слабый, корчась, тянет непосильный

Печальный воз несбывшийся мечты.

И воз тяжел! И бросить его жалко,

А вдруг судьба закрутит поворот…

И вот по всем колдобинам, по балкам

Скрипит телега, полная невзгод.

Когда ж минует проклятое время,

На вздохе, на пределе слабых сил,

Тяжелое свое отбросив бремя,

В грядущий путь направишься один —

Тут сонные артерии, взбухая,

Опутают, как жертву осьминог,

Надорванное горло великана,

От пересилья сжатого в комок.

(июнь-август 1990)

«Не в сердце, обожженное позором…»

Не в сердце, обожженное позором,

Не в отражениях кривых зеркал,

Напрасно в замусоленном камзоле

Свою любовь поникшую искал.

И не на старом дощатом заборе

Ножом слова навечно вырезал…

Я уносил далеко в сине море

В закате дня застывшую печаль.

(август 1990)

«Не кажусь ли тебе смешным я?..»

Не кажусь ли тебе смешным я?

Моя любовь – забава ль для тебя?

Я – словно шут на оргии Батыя,

С огнем играю, толпы веселя.

Невеста, как в плену, где обреченно

И на моих глазах седой монгол

Ее ласкал со смехом потаенным.

Но яд в его усмешке я прочел.

Тебе моя любовь не мука ль,

Обязанность, вменяемая в роль?

Иль, может, с кем-то перепутал

Тебя намеренно завистник-тролль?

Он переплавил сердце в камень

И вывернул изнанкой в темноту,

Хранимую запретным талисманом,

Закрытому к ответному добру.

И не щадишь ничьей души ты,

Каменья слов бросая наугад…

Игрой расчетливой прикрыты

Глаза, не ждущие наград.

(август 1990)

«Мне горько сознавать…»

Мне горько сознавать, без преувеличений

Скажу: в любовь я верил, как в звезду,

Что мчится по небу среди созвездий,

Пылая и сгорая на лету.

Но вспышкой озарив распухшее пространство

И превращаясь в горклую золу,

Отводит нас от ханжи и жеманства,

Склоняя всех к ответному добру.

(август 1990)

Романс

Растрачены слова,

Что для тебя лелеял.

В бессилии душа

Опору не найдет.

На сердце маета —

Я истину рассеял,

Но совесть, как судья,

К ответу призовет.

В любви счастливых нет,

Не может быть иначе.

Я крест своих грехов,

Натужась, волочу.

Промчит кабриолет,

Наполненный удачей,

И снова мне без слов

Задунули свечу.

Дыханием зимы

Повеяло невольно,

Когда бокал любви

Я осушил до дна.

И не было жары

От ласк уже холодных,

Как не было вины

В ее пустых глазах.

Разрушены дворцы,

Но памятники в моде.

Обласканных вершин

Недостижимость – боль.

И голые рубцы