Путь дзэн. Истоки, принципы, практика

Когда у Цуйвэя спросили о смысле буддизма, он ответил: «Подожди, пока здесь никого не останется, тогда я тебе расскажу». Немного позже монах снова подошел к нему и сказал: «Теперь здесь никого нет. Ответьте мне, пожалуйста». Цуйвэй вывел его в сад и молча пошел к бамбуковой роще. Монах все еще ничего не понимал, поэтому Цуйвэй сказал: «Вот высокий бамбук; а вот низкий!» [123] Или, как говорится в другом стихотворении в «Дзэнрин кусю»,

Длинная вещь – это длинное Тело Будды;
Короткая вещь – это короткое Тело Будды. [j]

Таким образом, то, что дает дзэн, называют уши (яп. будзи), или «ничего особенного», ибо, как говорит Будда в «Ваджраччхедике»,

Я не получил даже самого меньшего от непревзойденного, полного пробуждения, и именно поэтому оно называется «непревзойденным, полным пробуждением». (22)

Выражение уши также означает нечто совершенно естественное и непринужденное, лишенное «суеты» и «хлопот». При описании достижения сатори часто цитируют древнее китайское стихотворение:

Гора Лу под изморосью; река Чжэ в половодье.

Когда я там не был, я не находил себе места из-за мучительной тоски!

Я отправился туда и вернулся…

Ничего особенного:

Гора Лу под изморосью; река Чжэ в половодье.

Как говорится в известном высказывании Цинъюаня,

Первые тридцать лет обучения дзэн я видел горы как горы и реки как реки. Когда я достиг более сокровенного знания, я увидел, что горы – это не горы и реки – не реки. Но теперь, когда я познал самую суть, я спокоен. Ибо я снова вижу горы как горы и реки как реки. [124] [k]

Трудность дзэн, конечно, заключается в том, чтобы перенести внимание человека с абстрактного на конкретное, с символического «я» на его истинную природу. Пока мы просто говорим об этом, пока мы вращаем в уме идеи о «символе» и «реальности» или продолжаем повторять себе: «Я не есть моя идея о себе», – это по-прежнему лишь абстракция.

Дзэн создал метод (упайя) «прямого указания», позволяющий выйти из этого порочного круга и заметить непосредственную реальность. Читая сложную книгу, бесполезно думать: «Мне нужно сосредоточиться», потому что так вы думаете о концентрации, а не о содержании книги. Точно так же при изучении или практике дзэн бесполезно думать о дзэн. Продолжать цепляться за идеи и слова о дзэн – значит, как говорили древние мастера, «вонять дзэн».

Поэтому мастера как можно меньше говорят о дзэн и толкают его конкретную реальность прямо на нас. Эта реальность – это «таковость» (татхата) нашего естественного, невербального мира. Если мы видим его таким, какой он есть, нет ни хорошего, ни плохого, ни длинного, ни короткого, ни субъективного, ни объективного. Нет ни символического «я», которое нужно забыть, ни каких-либо идей о конкретной реальности, которые нужно вспоминать.

Один монах спросил у Чжаочжоу:

– Почему Первый Патриарх пришел с Запада? (Это формальный вопрос об отправной точке учения Бодхидхармы, т. е. самого дзэн.)

Чжаочжоу ответил:

– Кипарис во дворе!

– Вы пытаетесь, – сказал монах, – продемонстрировать это посредством объективной реальности?

– Нет! – возразил Чжаочжоу.

– Так почему же Первый Патриарх пришел с Запада?

– Кипарис во дворе! [125]

Обратите внимание на то, как Чжаочжоу выбивает монаха из его концептуализации об ответе. Когда у Тун-шаня спросили: «Что есть Будда?» – он ответил: «Три фунта льна!»

Юаньу комментирует это следующим образом: