Путь гейши

Но все же то, что они сейчас сделали, рассказало о чувствах лучше сотни бесполезных слов.

Он коснулся губами ее шеи сзади, совсем легонько, лаская дыханием кожу. Выпустил волосы и провел ладонью, зарываясь в них пальцами.

Хриплый шепот «мое сокровище!», сильные объятия, поцелуи — такие осторожные и нежные. После грубого дикого секса эта полная щемящей горечи нежность чуть не заставила Мию разрыдаться.

— Люблю тебя, — выдохнула она, обнимая своего мужчину. — Я так тебя люблю! Не смей умирать! Пожалуйста, не умирай!

— Не буду. — Его губы тронула грустная, чуть насмешливая улыбка. Он провел ладонью по бедру Мии. Там, где его пальцы оставили красные следы на нежной коже. — Тебе не больно?

— Нет!

Она и вправду не чувствовала синяков. То ли причиной тому стала иллюзорность, условность пространства сна, то ли слишком сильными и сложными были владевшие девушкой чувства. Теперь, когда болезненная страсть отступила, страх потери обрушился на Мию с особой силой, подмял, почти погреб под собой.

Здесь и сейчас он с ней и здоров. Но жуткое зрелище изуродованного пытками тела еще стояло у нее перед глазами.

Пока она тратит время в бесполезных бабских интригах и придворных развлечениях, ее мужчина вынужден терпеть такое.

Разве можно с этим смириться?

Она сглотнула, предчувствуя его реакцию на свои слова.

— Акио, послушай… Ясукате нужно признание в предательстве? Может, тебе стоит подписать его?

Он отстранился и гневно сузил глаза.

— Нет.

— Но тогда палачи оставят тебя в покое…

— Не обсуждается!

— Но почему? — беспомощно спросила Мия. Ей хотелось разрыдаться от этого глупого упрямства. — Главное — вытащить тебя из застенков! Я — императрица. Все даймё встанут на твою сторону. Это уже не будет бунтом.

— Такухати никогда не были предателями, — зло отчеканил Акио. — Я не опозорю свой род.

— Но ведь это неправда…

— Я сказал — нет, Мия!

Девушка часто заморгала, отгоняя глупые слезы. И вдруг замерла от неожиданной мысли.

— Я ведь императрица? Так, Акио? — медленно спросила она. — Я могу тебе приказать? Ради государства…

И отшатнулась — такая ослепительная ярость вспыхнула мгновенно в глазах ее мужчины. А потом Акио криво ухмыльнулся:

— Конечно, госпожа. Ваше величество вправе приказывать своему вассалу.

В тишине храма его голос прозвучал издевательски и зло.

Мия побледнела, осознав, что подошла к границе запретного и страшного. Сама чуть было не разрушив свое счастье.

Как тогда с фэнхуном.

Возможно, она и вправду сможет приказать Акио. Возможно, он даже выполнит ее приказ. Но этим она сделает то, чего так и не смогли сделать все палачи Ясукаты — сломает его. Навсегда обозначит его положение вассала. Послушного, исполнительного, полезного. Поймав его в ловушку, заставив выбирать между честью и долгом, Мия навсегда уничтожит властность, которая так притягивала ее к Акио. Встанет выше. Никогда уже не сможет испытать чувства абсолютной защищенности рядом с ним.

Даже если он простит ее за подлый приказ.

Ответственность — не мячик. Ее нельзя так просто подобрать, поиграться и вернуть другому, когда надоело.

Это то, что она любит в Акио. Стержень его личности. Умение решать за других, вести за собой. Да, не все его решения приятны, не со всеми Мия согласна. Но или так, или никак.

Он такой, какой есть. И такого его она не сможет контролировать. Но полюбила она Акио именно таким.

— Прости, — глухо сказала девушка. — Я никогда не буду приказывать тебе. Советовать, просить, спорить — да. Но приказывать — нет. Я не госпожа тебе. Я просто, — тут она всхлипнула, — не хочу, чтобы тебе было больно.

Акио вздохнул и обнял Мию, баюкая в объятиях, как ребенка, и мрачно усмехнулся.

— Заживет!

Джин пришел вовремя. Как всегда. Но на этот раз он пришел без Лина.

Необычно. Распластавшись на животе под потолком на уже хорошо знакомом выступе, Тэруко чуть свесила голову вниз и наблюдала, как старший принц Аль Самхан задумчиво изучает стойку с оружием. После того как Тэруко протерла свое убежище от пыли и убрала паутину, прятаться под потолком было одно удовольствие. Весь зал как на ладони, и нет риска чихнуть. А вот ее никто не видит.

Принцесса вряд ли смогла бы придумать убедительное объяснение, почему и зачем она подглядывает за почти каждым спаррингом своего жениха. Эти вылазки требовали времени, которое приходилось отнимать от собственных тренировок. Они были бесполезными и опасными. Однажды Шину приспичило обсудить что-то с двоюродной сестрой как раз в тот момент, когда Тэруко подсматривала за Джином. И принцесса еще долго потом оправдывалась, объясняя, что она была в своих покоях, просто задремала за ширмой, а Шин, видимо, не заметил.