Путь гения. Становление личности и мировоззрения Карла Маркса

В лучшем случае «здравый» подход к философии заключается обычно в том, чтобы усвоить определенную сумму философских понятий, заучить законы и категории, точно так же как заучиваются законы и формулы в физике или математике. Но пользы от такого «усвоения» еще меньше, чем от знания таблицы умножения для творчества в области высшей математики.

Точные науки начинаются там, где речь идет о прочных, бесспорных, эмпирически доказанных истинах. Философия кончается там, где она пытается провозглашать окончательные истины в последней инстанции.

Научиться теоретическому мышлению нельзя, изучив готовые результаты какой-либо одной философской системы. Необходимо постичь всю историю философии как историю движения человеческой мысли в ее абстрактных формах.

Ленин писал, что нельзя понять «Капитал» Маркса, не усвоив «Логики» Гегеля. Но точно так же нельзя понять глубоко «Логику» Гегеля без философии Шеллинга, Фихте, Канта, Лейбница, Спинозы, Аристотеля, Платона, Сократа, Демокрита и Гераклита.

Еще более важно то, что без усвоения всей истории философской и общественной мысли невозможно было преодолеть «Логику» Гегеля, пойти дальше его, создать новое мировоззрение. Вращаясь в рамках гегелевской системы, толкуя ее положения, хватаясь то за одну, то за другую сторону его учения, гегельянцы 30-х годов толклись в порочном кругу и не могли сделать вперед существенного шага. Они всерьез дебатировали вопрос, что будет дальше с миром после того, как мировой дух достиг в гегелевской философии своей цели – познания самого себя.

Маркс никогда не был правоверным гегельянцем. Мы видели, что сначала он относился к учению Гегеля даже как к «ненавистному». Но это не помешало ему изучить Гегеля со всей тщательностью и основательностью, на какую он был способен. Он отдавал Гегелю должное, называя его «гигантским мыслителем», но не сотворял из него кумира. Многое в Гегеле продолжало его не удовлетворять, и прежде всего претензия на абсолютную истину и законченную систему.

Докторская диссертация как раз и отражает эту философскую позицию молодого Маркса, позицию, зафиксировавшую его движение от Гегеля, через Гегеля к преодолению Гегеля.

«Дух сомнения и отрицания» направил Маркса в его исканиях к истокам философской мысли – он принимается за изучение Сократа, Платона, Аристотеля, штудирует многочисленные тексты других древних авторов: Диогена Лаэрция, Плутарха, Симплиция, Фелистия, Цицерона, Стобея, Филонона, Лукреция Кара, Секста Эмпирика.

Но из всего разнообразия течений и учений античной философии Маркс останавливает внимание на Демокрите и Эпикуре – крупнейших древнегреческих материалистах. Уже само это обращение к анализу учений материалистов было вызовом Гегелю и его правоверным ученикам. Оно свидетельствовало о том, в каком направлении шли поиски нового мировоззрения.

Гегель не мог быть преодолен в рамках идеализма, и ни одно из идеалистических учений не могло помочь в этом отношении. Здесь мог выручить только материализм.

Докторская диссертация еще не свидетельствует о переходе Маркса на позиции материализма, но она свидетельствует о неудовлетворенности идеализмом, который оторвал философию от действительности, увел ее в область спекуляции. В результате между философией и «миром», между мыслями и действительностью образовался разрыв. «Мир чужд философии, философия чужда миру». Одушевленная стремлением «осуществить» себя, философия «вступает в напряженное отношение к остальному».

В то время как «мир» становится философским, философия желает стать «мирской». А это значит, что рушится «самоудовлетворенность и замкнутость», которая была присуща гегелевской философии.

Гегелевская философия начинает распадаться в учениях гегельянцев.

«То, следовательно, что является сначала превратным отношением и враждебным расколом между философией и миром, становится потом расколом отдельного философского самосознания самого внутри себя и, наконец, проявляется как внешнее разделение и раздвоение философии, как два противоположных философских направления».

Маркс обрушивает свой убийственный сарказм на подобострастных и несамостоятельных последователей Гегеля. Второстепенные, лишенные всякой индивидуальности фигуры обычно прячутся «за спиной какого-нибудь философского великана прошлого; но вскоре из-под львиной шкуры становится виден осел, жалкой пародией звучит плаксивый голос какого-нибудь новоиспеченного манекена».