Путь искупления

Гидеон не мог этого допустить, так что стал из всех сил отталкиваться от пола – отталкивался, обливаясь кровью, и наконец встал на ноги под сводчатым потолком и стеной цветного стекла. Рукоятка шокера заполнила руку, низенькие ступеньки поднимались туда, где умирала Лиз. Он попросил свою мать помочь, если может. «Мне страшно», – прошептал он, и словно десять женщин одновременно коснулись губами его лица и приподняли его в воздух. Боли в груди как не бывало. В голове прояснилось, и он двинулся легко, словно сам стал призраком – по ковру и вверх по ступенькам туда, где струился розовый свет и в воздухе над головой священника висели пылинки. За алтарем виднелась Дева Мария, вся из стекла, а на руках у нее – Младенец. Оба с нимбами, оба улыбаются, но Гидеон был зол и испуган, так что ему было не до подобных нежностей. Он бросил единственный взгляд на налитые кровью глаза Лиз, а потом уткнул металлические электроды в спину преподобного и вырубил этого говнюка на хрен.

* * *

Ченнинг наблюдала за происходящим, а когда священник свалился на пол, сразу ощутила прилив сил. Элизабет над ним не шевелилась. Может, еще дышала, а может, и нет. Мальчишка рядом с ней, в своей окровавленной рубашке и со своей прозрачной кожей, выглядел полумертвым. Он вихлялся, пытаясь устоять на ногах, и выглядел так, будто упадет в любую секунду. Нужно срочно избавиться от скотча, пока это не произошло!

– М-м-м! М-м-м!

Она пыталась кричать, но мальчишка вроде как ничего вокруг не замечал. Стоял, уставившись на священника, потом потыкал в него ботинком. Элизабет за ним лежала с широко открытыми глазами, даже еще более бледная, чем мальчик.

Она не двигалась.

Дышит или нет?

Ченнинг кричала сквозь скотч, прихватывала его изнутри зубами, на которых оставался вкус клея. Мальчишка сел и уставился на лицо упавшего мужчины. Заметил, как тот пошевелился – даже Ченнинг увидела, как у того дрогнули веки. Он мог очнуться и вырубить мальчишку. И все начнется по новой. Элизабет умрет, и она тоже. Они отправятся обратно в башню, или он убьет их прямо здесь. Кто сможет это остановить? Мальчишка словно застыл со стеклянным взглядом. Лиз тоже не может ничего сделать. Ну а сама Ченнинг? Она стала выкручиваться из пут, но без толку. А мужчина действительно ворочался, и мальчик просто смотрел, как это происходит. Дождался, когда откроются глаза, а потом двинулся так медленно и нерешительно, что Ченнинг только бессильно застонала. Упал на колени, произнес что-то, чего она не расслышала, и уткнул металл в кожу священника. И держал спусковую кнопку, пока не разрядилась батарея.

* * *

Когда все было кончено, Гидеон опустил взгляд на Лиз, а потом, едва переставляя ноги, добрел до скамьи и зубами сорвал ленту с рук девушки. Был он совсем слаб, и это заняло много времени; покончив с этим, бессильно сполз на пол и смотрел, как она доделывает остальное.

Лента оторвалась вместе с волосами и кожей, но все-таки оторвалась.

– Она жива? – это был ее первый вопрос, и Гидеон лишь коротко опустил веки.

– Спасибо тебе, большое тебе спасибо! Ты как?

– Честно говоря, не знаю.

– Вот лежи и постарайся не двигаться. Ты потерял очень много крови. – Ченнинг свернула брезент в виде подушки и заставила его вытянуться на полу. Он чувствовал прикосновения ее рук, но словно на расстоянии. – Что ты ему сказал? Ты ждал, пока он очнется. Я видела. Так что ты сказал?

– Ничего такого, что ты сможешь понять.

– Все равно скажи.

Гидеон опять моргнул, не сводя глаз с ее лица. Вроде симпатичная. Ему хотелось ее обрадовать.

– Я сказал: «Ты убил мою мать. Надеюсь, это будет больно».

* * *

Ченнинг еще раз приказала ему лежать смирно, а потом подбежала к Лиз, которая была жива, но в совершенно жутком состоянии. Шея у нее распухла и почернела, воздух едва проходил в легкие.

– Лиз? – Ченнинг коснулась ее лица. – Вы меня слышите?

Молчание.

Глаза пустые, невидящие.

Ченнинг принялась возиться с узлами, удерживающими Лиз на алтаре, но, пытаясь вырваться, та еще больше их затянула, так что на то, чтобы их развязать, ушло порядочно времени. Когда Ченнинг закончила, Лиз вроде пришла в сознание, но лишь частично. Ее губы шевельнулись.

– Что? – Ченнинг склонилась ближе.

– Свяжи его.

Ченнинг не знала, жив священник или мертв, но мысль была здравая. Она связала его так крепко, как только смогла.

– Что мне теперь делать? – Ченнинг коснулась щеки Элизабет. – Лиз, пожалуйста, я не знаю, что делать!

* * *