Путь искупления

Она не знала. В том-то и проблема. У них еще не было точного времени смерти новой жертвы, но, основываясь на внешнем виде тела, девушка с большой долей вероятности могла расстаться с жизнью сразу после освобождения Эдриена из тюрьмы штата. Хотелось бы знать, привязывает ли что-либо новую жертву к Эдриену: свидетельские показания, материальные улики – хоть что-то помимо того, что он осужденный за убийство зэк, только что вышедший на свободу после тринадцати лет отсидки. В другой ситуации она бы привлекла к поиску ответа на этот вопрос еще десяток людей, но ее отстранили, она выпала из обоймы. И Фрэнсис Дайер действительно уволит ее, если она начнет копать столь глубоко. Наплюй на все это, сказала она себе, не лезь. Ее жизнь разваливается на части, и жизнь Ченнинг тоже. Гидеон в больнице. Копы из полиции штата хотят привлечь ее за двойное убийство.

Но это ведь Эдриен Уолл.

А церковь – ее отца.

Элизабет вернулась туда, практически этого не сознавая, и остановила машину на обочине, чтобы понаблюдать за действом высоко наверху. Медэксперт уже был там. Равно как Бекетт, Рэндольф и с десяток других – криминалисты, патрульные и где-то среди них, подумала она, Фрэнсис Дайер. Ну как ему тут не быть? Эдриен был его напарником. Его-то показания и помогли утопить его.

Элизабет прикурила сигарету, а потом повернула зеркало заднего вида, чтобы изучить собственное лицо. Вид истощенный и неуверенный, глаза красные…

А что, если она ошибалась насчет него?

Что, если все эти годы она просто ошибалась?

Отвернув зеркало в сторону от лица, Лиз докурила сигарету до половины и затушила ее в пепельнице. Что-то тут было не так, и дело не в церкви, и не в трупе, и не в чем-то очевидном. Может, в жертве? В чем-то на месте преступления? Она понаблюдала за церковью еще пять минут и вдруг поняла, что именно породило это чувство.

Где машина Дайера?

Он ведь капитан детективов, а дело обещает быть громким…

Набрав номер мобильного Бекетта, Элизабет выслушала три длинных гудка, пока тот не ответил.

– Лиз. Привет. – Он понизил голос, и она представила, как Бекетт отходит от мертвого тела. – Так рад, что ты позвонила… Насчет того, что было…

– Где Фрэнсис?

– Что?

– Я не вижу машины Дайера. Он ведь должен был приехать.

Бекетт примолк, тяжело дыша в трубку.

– Где ты, Лиз? Ты здесь, на месте преступления? Я тебя предупреждал, чтобы…

Но Элизабет уже не слушала. Дайера в церкви нет! Надо было сразу увидеть, к чему все движется…

– Сукин сын!

– Лиз, погоди…

Но куда там «погоди»! Прямо с места развернувшись, Элизабет в мгновение ока оставила церковь позади и, нарушая все мыслимые скоростные ограничения, помчалась обратно в город. С вершины холма в двух милях впереди открылись шпили, крыши и дома, просвечивающие белым сквозь деревья. Слетев со спуска на скованные пробками улицы, она свернула вправо, пересекла мощенную булыжником улицу и пронеслась через весь город, мысленно повторяя: «Он не посмеет. Только не сейчас». Но на последнем отрезке перед выгоревшим фермерским домиком Эдриена, где-то в миле от себя она увидела огни синих мигалок. Тело все еще лежало в церкви, а Дайер уже явился арестовывать своего бывшего напарника! Старые обиды. Личная неприязнь. Обычная глупость. Какой бы ни была причина, она видела все это столь же четко и ясно, как чернила на белом бумажном листе: они запрут его в камеру, а потом будут искать какую-нибудь причину держать его там.

– Это не то, что ты думаешь.

Дайер встретил ее, как только Элизабет вихрем вырвалась из машины. Примирительно поднял обе руки, попятившись назад, когда она прорвалась между двух автомобилей, стоящих в десяти ярдах от выгоревшего дома.

– Труп едва остыл! У тебя нет никакой законной причины его арестовывать!

– Угомонись, Лиз. Я серьезно.

Растолкав патрульных, она влетела в ту самую обугленную комнату и увидела Эдриена, лежащего лицом вниз прямо в саже. Как бы ни выглядело задержание, оно явно было жестким. Лицо и руки у него были в крови. Сковав Эдриена наручниками и ножными кандалами, они бросили его в грязь, словно животное.

Еще три шага, и Дайер уже оттаскивает ее назад; его пальцы у нее на руке крепки, как сталь.

– Я хочу с ним поговорить!

– И думать забудь.

– Фрэнсис…

– Я сказал, хватит!

Он выволок ее наружу на глазах у остальных копов, весь покрывшись красными пятнами, и прижал к стволу дуба. Она вырвала руку из его захвата.

– Что за херня?

– Успокойтесь, детектив. – Дайер использовал всю силу своего голоса, всю властность в глазах. – Это не то, что ты думаешь. И разговаривать с ним ты не будешь. Короче говоря, держись подальше от этого задержания!

Она дернулась вправо, и он двинулся вслед за ней.

– Я совершенно серьезно, Лиз. Я привлеку тебя за создание препятствий. Клянусь.

Она рванулась вперед.

Дайер решительно уперся ладонью ей в грудь. Прикосновение было совершенно непристойное, но Элизабет не увидела ни капли смущения у него на лице.

– Иначе надену браслеты, – пригрозил он. – Бог мне свидетель, равно как и все остальные. Ты этого хочешь?