Путь искупления

Он посильней сжал пальцы в ответ, словно чтобы показать силу своих широченных ладоней и пальцев, которые замерли в каком-то дюйме от застегнутого обшлага ее рубашки. В критический момент их глаза встретились, и ее голос пресекся, как у ребенка.

– Не надо.

– Так ты доверяешь мне или нет?

– Не надо. Пожалуйста.

Три слова. Совсем крошечных. Бекетт посмотрел на ее рукав, на узкую полоску фарфоровой плоти запястья. Оба знали, что он задерет рукав и что она не сможет его остановить. Он слишком силен, слишком дозрел. Он сможет найти свой ответ и, как следствие, обнаружить беспомощность, правду и развалины их дружбы.

– Да что это у тебя с этими детишками? – спросил он. – С Гидеоном? С этой девчонкой? Поставь перед тобой обиженного ребенка, и ты уже не способна мыслить трезво! Ты никогда такой не была.

Захват у Бекетта был стальной; он стиснул ее руку так крепко, что она ощутила, как немеют пальцы.

– Не твое дело, Чарли.

– Раньше – да. А теперь – мое.

– Отпусти!

– Отвечай на вопрос.

– Ну хорошо! – Элизабет перехватила его взгляд и удержала его, не мигая. – Я сама не могу иметь детей.

– Лиз, господи…

– Ни сейчас, ни вообще никогда. Мне что, рассказать тебе сейчас в красках, как в детстве меня изнасиловали? Или обсудим, что пришло потом – все эти осложнения, вранье и причины, по которым мой отец даже сейчас не может смотреть на меня, как на прежнюю? Вот это твое дело, Чарли? Кожа у меня на руках – это тоже твое дело?

– Лиз…

– Так твое или нет?

– Нет, – произнес он. – Думаю, что нет.

– Тогда отпусти руку.

Это был очень нехороший момент, который пресекся, словно дыхание. Но теперь Бекетт увидел ее совершенно четко. Детей, которых она любила. Тонкую ниточку порванных отношений и отстраненную, холодную манеру, с которой она часто держалась. Он сжал ее руку – только раз и совсем мягко – и сделал то, о чем она просила. Уступил.

– Я постараюсь держать их на расстоянии.

Он встал – настоящий великан, кажущийся еще более неуклюжим, чем обычно.

– Буду делать все возможное, чтобы скрыть тот факт, что она здесь.

Элизабет кивнула, будто ровным счетом ничего и не произошло; но Бекетт хорошо знал каждый ее взгляд.

– Спортивные результаты Ченнинг в открытом доступе, – произнес он. – Ты не сможешь скрыть, что она настоящий снайпер. Рано или поздно все выплывет наружу. Рано или поздно они ее найдут.

– Все, что мне нужно, – чтобы это произошло как можно позднее.

– Господи, да зачем же? Да, я слышу, что ты говоришь, о’кей? Про детишек и так далее. Я вижу, что это для тебя значит. Но это же твоя жизнь! – Он раскинул руки все с теми же толстенными пальцами, опять тщетно пытаясь подобрать слова. – На хрена так рисковать?

– Потому что для Ченнинг еще не поздно.

– А для тебя – да?

– Девочка важней.

Элизабет вздернула подбородок, и тогда Бекетт окончательно понял всю глубину ее самоотверженности. Это не была игра или отсрочка ради отсрочки. Ради Ченнинг она была готова принять весь удар на себя. За умышленные убийства, за пытки. Готова была пойти ко дну ради нее.

– Господи, Лиз…

– Все нормально, Чарли. Честно.

На миг он отвернулся, а когда повернулся обратно, голос его звучал более жестко.

– Мне нужно объяснение получше.

– Объяснение чего?

– Послушай, я и сам делал в жизни ошибки, а иногда и действительно серьезные. Мне плевать, если я и сейчас сделаю еще одну такую, так что если причина, по которой ты так себя ведешь, – это еще что-то помимо детских травм и голых эмоций…

– А что, если это действительно так?

– Тогда я сделаю все, только чтоб тебе помочь.

Элизабет взвесила его искренность, а потом задрала оба рукава и подняла руки, чтобы он все это хорошо видел: неистовые глаза и решимость, мокнущие розовые раны и все, что они подразумевали.

– Мне конец, если б не эта девчонка. Меня изнасиловали бы, а потом убили. Это достаточная причина? – спросила она, и Бекетт кивнул, поскольку это было так и поскольку, глядя на ее лицо, как непреложный факт принял, что в жизни не видел ничего столь ранимого, столь упертого и, черт побери, столь чертовски красивого!

Когда он ушел, Элизабет прижалась изнутри к закрытой двери и наблюдала за ним на всем его пути к машине. Шагал он медленно и размеренно и отъехал, даже ни разу не оглянувшись в ее сторону.

Когда она повернулась, в прихожей стояла Ченнинг. Одеяло укутывало ее, словно почтовую посылку. На коже виднелись рубцы со сна.

– Я разрушаю вам жизнь.

Элизабет отвела ее обратно к двери, сложила руки на груди.

– У тебя на это силенок не хватит, лапочка.

– Я слышала, что вы ему только что говорили.

– Можешь не переживать на этот счет.

– А если вас из-за меня посадят в тюрьму?

– До этого не дойдет.

– Да откуда вы знаете?

– Просто знаю. – Элизабет обняла девушку за плечи. Ченнинг требовался более убедительный ответ. Но у Элизабет его не имелось. – Хорошо поспала?

– Опять тошнило. Не хотела вас будить.

Элизабет ощутила укол вины. Пригрелась рядом с Ченнинг и просто дрыхла без задних ног.

– Тебе надо что-нибудь поесть.

– Не могу.