Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков

Сильный и решительный характер Андрея побудил его переоценить свои взгляды на жизнь. Выбор был сделан раз и навсегда. Он по-прежнему продолжал учиться в школе, потом в университете на биологическом и медицинском факультетах, но главная жизнь его уже протекала в ином мире. Подобно евангельскому юноше, он нашел сокровище, но не отвернулся от него, а отдал все, что имел, за жемчужину Истины, ибо сказано в Евангелии: Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее (Мф. 13, 45–46).

В шестнадцать лет Андрей Блум был посвящен в стихарь митрополитом Евлогием (Георгиевским), управлявшим в то время русскими приходами в странах Западной Европы. Он стал чтецом, то была первая ступень в его долгом церковном служении. Сверстники запомнили его страстным спорщиком, остроумным, добрым, но и требовательным. Он занимался спортом, и младшим мальчикам внушал физическую и духовную бодрость.

Молодой человек становится деятельным членом православной общины Трехсвятительской церкви на рю Петель в Париже. Эту церковь иные русские эмигранты называли «красной», потому что она была создана владыкой Вениамином (Федченковым), остававшимся в канонической связи с Москвой, в то время как большая часть монархически настроенных эмигрантов составляла приход храма святого князя Александра Невского, перешедшего под юрисдикцию Константинопольской патриархии. Выбору, сделанному в юности, владыка Антоний оставался верным до конца жизни: он никогда не выходил из юрисдикции Московской Патриархии, несмотря на не раз возникавшие конфликты.

Андрей знакомится с видными учеными и богословами протоиереем Георгием Флоровским и В. Н. Лосским, оказавшими на него сильное влияние и способствовавшими формированию его православного мировоззрения. Он находит и своего духовного отца, которым стал архимандрит Афанасий (Нечаев), внимательно и бережно ведший Андрея по пути духовного возрастания, предостерегавший от соблазнов и искушений. Он видит самоотверженный труд матери Марии Скобцовой, создавшей приют для нищих и бездомных, часто опустившихся до пьянства русских эмигрантов. Труд деятельной любви матери Марии и ее добровольных помощников встречал не похвалы, а равнодушие, часто и ругань, но они не опускали руки.

Немалое влияние оказал на юношу и владыка Вениамин (Федченков), чей образ жизни и самозабвенное служение Богу и людям стали примером на всю жизнь.

Видимо, у Андрея Блума имелись сомнения в определении своего дальнейшего жизненного пути. Медицина позволяла ему в полной мере служить людям, наконец, она оставалась верным куском хлеба, а он нес ответственность за родных – маму и бабушку (отец умер в 1937 году). Но все же обычный житейский путь был не по нему. И 10 сентября 1939 года, перед уходом на фронт, врач Андрей Блум приносит тайные монашеские обеты. Оставаясь в миру, он отказывается от мира. А 16 апреля 1943 года состоялось и каноническое пострижение в монашество. Обряд этот совершил его духовник, настоятель Трехсвятительского подворья в Париже архимандрит Афанасий, нарекший двадцатипятилетнего инока именем Антоний в память преподобного Антония Киево-Печерского. Молодой монах еще некоторое время оставался врачом, в этом качестве участвовал в движении французского Сопротивления (малоизвестно, что в одной из операций он повредил позвоночник и долгое время ходил в корсете), но наконец оставил медицинскую практику. 27 октября 1948 года митрополитом Серафимом (Лукьяновым) он был рукоположен в сан иеродиакона, а спустя полмесяца, 14 ноября – в сан иеромонаха. Начиналось его деятельное служение в Церкви.

По благословению митрополита Серафима отец Антоний в январе 1949 года переезжает в Англию и обосновывается в Лондоне. Местом его служения стало Содружество святого Албания (Альбана – британского мученика начала IV века) и преподобного Сергия Радонежского. Оно было образовано в 1928 году участниками 2-й англо-русской конференции, состоявшейся в Сент-Олбансе с целью сближения восточных и западных христиан.

В Англиканской Церкви давно проявилось стремление к сближению с Православием: можно вспомнить диакона Уильяма Палмера, ведшего в 1839–1842 годах об этом беседы со святителем Филаретом (Дроздовым) и А. С. Хомяковым. Можно припомнить беседы на те же темы в 1896 году между русскими и англиканскими иерархами, прибывшими на торжества коронации Николая II. Англичанин Джон Биркбек, в начале XX века издавший на английском языке переписку Хомякова с У. Палмером, например, был великим любителем православного богослужения и до революции восемнадцать раз приезжал в Москву на службы Страстной недели (18, с. 141).