Путь истины. Очерки о людях Церкви XIX–XX веков

Участие отца Александра в межцерковном диалоге, в экуменическом движении до настоящего времени вызывает подчас осуждение или недоумение. Но из различных его высказываний понятна причина, побуждавшая его к этому: тоска по единству Православия. Отец Александр недвусмысленно отмечал «западное происхождение самой экуменической идеи» и то, что Запад «почти полностью утратил сознание того, что он когда-то был именно половиной первоначального Christianitas [лат. – христианского мира]», ныне «отождествляя себя со всей Christianitas». В 1975 году он был одним из трех православных богословов, подписавших «Хартфордский призыв» семнадцати американских богословов, пафос которого состоял в осуждении ложных тенденций и идей в духовной жизни современного западного мира и указании на христианскую веру как источник Истины (211, с. 573–584).

Его называли «церковным модернистом», но верно ли это? «В истории Православия, как и в истории христианства вообще, немало падений и человеческих грехов, – писал в 1954 году отец Александр в своем историческом очерке о Православии. – Я не хотел скрывать их, потому что верю, что вся сила Православия в правде, и потому еще, что “различение духов” в прошлом считаю условием всякого подлинного церковного делания в настоящем. В современном церковном сознании прошлое часто больше давит и сковывает, нежели творчески претворяется в верность подлинному Преданию… Частичное, одностороннее, даже извращенное выдается подчас за “суть” Православия. Есть грех “абсолютизации” прошлого, который неизбежно приводит к обратной крайности: к “модернизму” – то есть, в сущности, к отказу вообще от прошлого, к принятию в качестве единственного мерила “современности”, “науки”, “нужд текущего момента”. Но как одно охранение “православной” внешности не способно скрыть глубокого кризиса современной Православной Церкви, так и “модернизму” не изменить ее. Единственный выход всегда в обращении к самой Истине Церкви… Христос “вчера и сегодня и во веки Тот же”, и сила Церкви не в прошлом, настоящем или будущем, а во Христе, Который пребудет с нею до скончания века, чтобы каждый из нас мог в Нем и с Ним найти смысл жизни» (208, с. 387–388).

Трудно не вспомнить здесь слова святителя Филарета (Дроздова) из ответа на запрос Государственного Совета в 1858 году об опасности «современных идей»: «Воюют против современных идей. Да разве идеи Православия и нравственности уже не суть современные? Разве они остались только в прошедших временах? Разве уже все мы язычники до одного? Не время виновато, а мысли неправославные и безнравственные, распространяемые некоторыми людьми. Итак, надобно воевать против мыслей неправославных и безнравственных, а не против современных» (180, т. 4, с. 343–344). Внутреннее созвучие главных идей из наследия великого русского святителя и американского протопресвитера подчас разительно заметно, хотя, справедливости ради, заметим, что отец Александр, похоже, пренебрегал наследием великого русского иерарха да и всем историческим опытом «Синодальной Церкви» в России.

В центре богословского творчества отца Александра – Церковь, Церковь небесная и земная в ее полноте и целокупности, в масштабах вечности и сегодняшнего дня. В проповедях он раскрывает основы христианской веры и церковного благочестия; в статьях и брошюрах исследует различные аспекты истории Вселенской Церкви; в докладах и выступлениях предлагает свой взгляд на отдельные стороны существования Церкви в современном мире. С присущими ему большими познаниями, четкостью мышления и бойцовским темпераментом нередко ввязывается в полемику по церковной проблематике – потому что не может равнодушно воспринимать то, что, по его убеждению, противоречит истине.

Например, полемизируя с деятелями РПЦЗ епископом Нафанаилом, протопресвитером Георгием Граббе и священником Михаилом Польским, отец Александр в статье «Спор о Церкви» утверждал, что «национальность не может быть конститутивным признаком Церкви. Признаки Церкви суть единство, святость, соборность и апостольство, и это суть в буквальном смысле слова признаки онтологического единства церкви со Христом, признаки того, что Его Богочеловечество воплощает и являет она миру. Христом создана Церковь, и Он есть ее сущность, воплощаемая всегда и всюду, и потому говорить о “своей” или “чужой” Церкви, как это делают сторонники Зарубежного Собора, равносильно различению “своего” или “чужого” Христа. Ибо “там, где Христос, там и кафолическая Церковь” (ев. Игнатий Антиохийский), а “там, где Церковь, там и Христос” (ев. Киприан Карфагенский). Национальность есть природный факт, который, как таковой, может быть просветлен, то есть обращен на служение Богу, и может стать проводником зла, быть обращенным на служение злу» (211, с. 343–344).