Путь из леса

И с громким стоном облегчения Древо рассыпалось, растворилось в Мироздании.

Подняв голову, Уаиллар увидел, как ааи противника просто развалилось на части, которые быстро были проглочены солёной водой.

Если бы он был многокожим — сказал бы: у галеры разрушился киль.

Брать на киль дерево, про которое мало кто знает, только на основании пробы на прочность — была не лучшая идея.

6

Комес Галлибы ввязавши корабли свои в бой, не стал уже отвлекаться ни на правый, ни на левый фланг.

Он поднял на флагштоке сигнал, чтобы галеры справа и слева от него делали, как он.

И повелел направить шпирон[43] «Кампиданы» на пятый корабль в линии противника, на могучий флагман гальвийцев, распростёрший поверх контрбизани[44] громадный гальвийский флаг и узкий ярко-зелёный брейд-вымпел адмирала над ним. На тот единственный, самый большой, лучше всех вооружённый корабль, на котором только и мог разместиться главный враг: самозванец, выдающий себя за императора Йоррига Сеамаса, седьмого этого имени!

Куршейные пушки — все пять на «Кампидане», тоже пять на «Хлее Великой» и три на «Компанисадре» — были заряжены ядрами и готовы к стрельбе. Сигнал «Пали по готовности» поднят был на флагмане ещё до поворота «все вдруг».

Командир «Кампиданы», каваллиер Мерсанто, хорош был всегда. Хватило взгляда комеса Галлибы, чтобы он всего лишь движением руки дал команду ускорить ритм литавров, задающих темп гребли.

Галера, шедшая до этого хорошим ходом в четыре узла, ускорилась до пяти, а потом до шести. Гребцы, понятно, не выдержат этого темпа больше, чем четверть часа, но больше-то и не надо.

Высокий борт гальвийца с тремя рядами пушечных портов приближался с каждым гребком. Да, у него больше пушек — но у галеры главная, центральная куршейная аж в 72 фунта, это осадное орудие, которым и каменную стену можно развалить.

У гальвийцев не выдержали нервы, они грохнули всем бортом, быстро стреляя одной за другой пушкой, ядрами, не думая о том, насколько эти ядра будут страшны или безопасны для галеры.

И — как вдруг осознал комес Галлибы — не ошиблись: тридцатидвухфунтовые чугунные шары прошлись по его галере густым градом, сбив с лафетов три из пяти куршейных пушек и проломив широкие коридоры в рядах гребцов. Поломали и носовую часть, сшибли «ворона», сделали пробоину чуть выше шпирона. Сбили носовую несущую балку у правой постицы[45]. Проредили даже абордажную команду, столпившуюся в готовности позади куршейных пушек.

Галера замедлилась и стала ворочаться вправо, туда, где выбило больше гребцов и где разломанная часть постицы свесилась в воду, создавая сопротивление. При этом галера продолжала сближаться с гальвийцем, только проходила уже по корме его, не имея возможности сблизиться для абордажа.

Дистанция, однако, была уже на выстрел из пиштоли, и комес, яростно сверкнув глазами на каваллиера Мерсанто, сам громовым голосом отдал команду стрелять из всего, что только может.

Могло, правда, немногое: пиштоли абордажников да два фальконета с куршеи.

В ответ грохнули четыре гальвийских, да захлопали, закрывая быстро рассеивающимся серо-жёлтым дымом пространство над фальшбортом и марсами, ручные огнестрелы гальвийских стрелков.

Целили они в основном в самое лакомое: кормовую площадку, где были комес, командир галеры, кормчий и ещё несколько офицеров. На такой дальности пули и картечины густо, как соль из солонки, засыпали тесную площадку, и хоть были на всех офицерах трехчетвертные доспехи, им досталось.

Комес погиб сразу, ему раскололо голову попавшей в ухо тяжёлой картечиной из фальконета. Командир галеры отделался несколькими лёгкими ранами и оторванной левой кистью. Кормчего сбило с ног, отчего он навалился на румпель, окончательно закрутив галеру вправо — и тут она столкнулась с летевшей на полном ходу «Компанисадрой». Та влепила шпирон в правую скулу «Кампиданы», прямо перед разломанной постицей. На обеих галерах никто стоящий не остался на ногах; гребцы тоже попадали, сталкиваясь вёслами.

Тем временем, «Хлея Великая» как раз подскочила к гальвийскому флагману на близкий выстрел. Тот ничего не мог сделать, пушки левого борта ещё не успели зарядить. Жиденький огонь носовых фальконетов и ручного оружия не причинил заметных потерь, зато все пять куршейных пушек не промахнулись, наделав в борту гальвийца лишних дыр. Особенно отличилась центральная, вынеся промежуток между портами средней палубы ровно под грот-мачтой, отчего та с сильным скрипом начала заваливаться. Галере оставались считанные гребки до удара шпироном в борт противника, но тут начали стрелять первые из заряженных на гальвийце орудий — и удачно попавшее ядро разнесло шпирон.

Галеру повело влево, что быстро исправил кормчий, но разбитый шпирон стал очень обильно пропускать воду.