Путь к колодцу (СИ)

   Он устало ссутулился, глядя себе под ноги. А меня, его слова выбили из колеи мгновенно, как сегодня утром слова Анатолия Ивановича, и слушал я его, затаив дыхание. А он, как будто забыв обо мне, рассказывал. Это была моя первая встреча с очевидцем.

   Глава 3.

   Виктор Ерёменко.

   Солнечные лучи золотым дождём пронизывали полумрак леса, пестрели на тёмной зелени папоротников, прыгая по янтарным стволам корабельных сосен, мелькали в густых зарослях орешника.

   Мы с самого утра занимались контрольными обмерами, и, казалось бы, уже должно было хватить времени, что бы привыкнуть к лесу, к его мерному ни когда не стихающему шуму, к воздуху его, напоённому ароматами, букет которых ни какими словами передать не возможно, к тишине его, ни когда не стихающей, в величии её исконности...

   Но ни как я не мог к этому привыкнуть, ощущение праздника не покидало меня. Невероятно довольный, что удалось вырваться да ещё в конце полугодия из городской конторы и теперь слушать степенных обходчиков, их неспешные разговоры о выбраковке леса, о том, что у Ермолая, медведь задрал неделю тому корову, чего среди лета "отродясь не было", по их словам. Но главное было в другом, не для этого контрольного обмера напросился я на участок в конце полугодия, отрываясь от массы дел. Меня забеспокоили странные известия, поступающие от Фомича, которого я очень уважаю, и которого знаю с самых малых лет. Близкий друг моего покойного деда, он всю свою жизнь прожил в лесу, давно оставшись без семьи, по сути дела он стал, за много лет членом нашей семьи. Лучшими воспоминаниями детства обязан я жизни у него на кордоне, там проводил я все летние каникулы, да и выбор профессии я определил благодаря ему. Поэтому его сообщения меня очень встревожили, и явились главным поводом этой поездки.

   И вот сейчас, закончив обследование последней просеки и подписав необходимые бумаги с представителями лесоповала, я, попрощавшись с коллегами, ни кому не говоря куда, направил по знакомой едва заметной тропе смирного рыжего мерина по кличке Орлик, к кордону Фомича.

   Вы помните, насколько прекрасная погода стояла в начале нынешнего лета. В лесу не было изнуряющей жары и городской асфальтной духоты, лесная тёплая свежесть, птичья разноголосица, влажная прохлада тенистых распадков, заросших густым кустарником и укрытых живым ковром папоротников...

   Да, что там говорить, вы сами прекрасно понимаете, что значить после душного города, мокрых от пота рубашек, суетливой спешки рабочего дня, окунуться вдруг в смолистый аромат летнего леса, с нерушимым покоем его вечного неспешного ритма, ощутить это спокойствие в мерном шуме вершин, где-то далеко вверху, куда взметнулись золотые колонны сосновых стволов.

   Неторопливо семенил Орлик, не нуждаясь в понукании, по знакомой тропе, то сбегающей в сумрак сырых распадков и причудливо петляющая там, среди зарослей лещины и жимолости, где в зелёном тоннеле не видно тропы уже на расстоянии вытянутой руки. То пересекал чарующие своим журчаньем слух ручьи, катящие свои прозрачные воды среди огромных замшелых валунов на дне распадков. Было тихо и покойно, только тихо, так тихо, что казалось это воспринимается не слухом а всем телом, гудел лес под невесомым дыханием тёплого воздуха в вершинах.

   Наверное, такие минуты запоминаются на всю жизнь, как эталон покоя и счастья, впрочем, счастье это, вероятно, нечто иное, чем покой, да не об этом разговор...

   Всё это лирика, и я рассказываю всё это, что бы вы поняли, то, что произошло в дальнейшем оказалось для меня неожиданностью, но не могло быть порождено моим возбуждённым воображением,- я был спокоен, как ни когда.

   Ехал я так, ехал, когда Орлик стал, запряв ушами. Я, удивлённый, оглянулся, мы стояли на спуске в довольно широкий яр, каких множество уже пересекли, надо было перебраться и через этот, и я уже видел на противоположной склоне граничный столб, стоящий среди, густо заросшей молодью просеке. Слегка толкнул я Орлика каблуками в бока, он не шевельнулся и только, вытянув шею, к чему-то с шумом принюхивался. После более энергичных понуканий он, осторожно переступая, пошёл вниз. И в тот же момент я почувствовал, что вокруг что-то изменилось... Это был как бы толчок, дуновение, пересечение невидимой границы...

   Мне почему-то стало тревожно, страха не было, просто, как будто что-то удивило... Я не представляю можно ли это как-то объяснить словами, просто чувствуешь - что-то не так, но где не так, в состоянии ли моём тут дело, или что-то вокруг не так, и как оно должно быть, этого я не мог понять.

   Ни чего, не понимая, я выехал на противоположный склон и понял, что заблудился. Столба не было, да и вообще, вокруг вместо сухого прозрачного смешанного леса, пронизанного солнечным светом, вдруг оказался мрачный таёжный бурелом. Грудами громоздились вырванные с корнем деревья, с висящей клочьями сизой корой, а невдалеке начиналось кочковатое болото, кое-где поблескивающее лужицами. Но ведь и близко не должно быть этого болота... Но, тем не менее, вокруг меня стояла в угрюмом молчании самая настоящая лесотундра...