Путь к Океану

— Да вот, с командой знакомлюсь и трёшника на учёбу провожаем, — отвечает дед.

Мы с Дексом подрываемся съёживаться, не отпускает.

— Сидите уж, только чтоб на вахте нормальными были. — А команда отличная, — продолжает, — дело своё знают, приказы лишний раз повторять не приходится. Вон матрос даже лучше трёшника на ББК заруливал, а моторист за механика стоял (мы с Дексом засияли, третий краснеет, как рак), бухают, правда, но работе не во вред. В-общем, вижу, сработаетесь.

И вправду сработались. Стармех поспускался в машину с неделю, видит, что там всё работает, как часы, даже если я один, а Иваныч спит бухой, а потом и вовсе заходил только раз в месяц в журнале расписываться. В основном бухал на низах с братвой, мне всё песни блатные под гитару заказывал. Пока к нему подруга покататься не приедет, и не возьмёт в ежовые рукавицы. Но и при ней случалось. Пошли мы с ним раз в Одессе (уже позже, зимой) за железкой какой-то, а она ещё не готова. Холодно, жрать охота. Зашли в «Украину», там на улице под навесом мясо в глиняных горшочках подавали.

— Дед, — говорю, — по полтиннику может для сугрева?

— Возьми, но не больше!

Я приношу два полных стакана.

— Фил, окуел ты, что ли, я же сказал!

— Так она меньше не наливает. Ну не выливать же на землю в конце концов, — не растерялся я.

Почему из могилы? Да звали его Исмаилыч, а Декс, как напьётся, шепелявить начинает:

— Измагилыч, Измагилы...

— Кули ты меня в могилу гонишь, — ворчит Дед.

Палкина губа

У Иваныча беда — умерла мать, уехал хоронить. Со мной на вахте Дед остался, лентяй патологический. Первые три дня по часу сидел в ЦПУ, потом по двадцать минут три раза, потом один раз в конце вахты спускался, и, наконец, исчез совсем. Даже журнал мне самому заполнять приходилось. Зато мозг никто не трахал: — прошёлся, топливо подкачал, водички нагрел, показания снял с приборов, и сижу, чифирю с кроссвордом. Иногда Декс заходил в нарды поиграть.

— Коронуем тя во вторые механики, — издевается Декс, кидая камни.

— Да пошёл ты!

Пришли в Палкину Губу (нефтебаза в Кандалакше) выгружать соляру и узнали, что стоять будем долго, не было пустых резервуаров. (Кстати, возить солярку окуительно, всегда премию получали за экономию топлива — а писдили мы её безбожно — арктическая дизелька прозрачная, как слеза, и фильтра не забивает). Стоянка в Палке — лучше не пожелаешь. Вокруг красóты природы, величественная тайга, щедрая на грибы и ягоды, которые даже в белые ночи можно находить, в море ловится треска. Да ещё и северный процент капает в добавок к скудной зарплате. В машине ремонт не предвиделся, так что кто по грибы отправился, кто рыбачить, кто просто, покуривая, сидел на прибрежном валуне с разинутым хавальником, впитывая пейзаж.

А меня на думки пробило — Любимая была в родном порту, почти невеста. Вот и думаю — может бросить всё это к чертям собачьим, завязать с флотом, осесть на берегу, жениться, детей нарожать и жить тихо и счастливо.

— И сдохнуть в один день, — продолжает Дексон (я размышлял вслух).

— Настоящий флот — это пьянки в портах, кабаки, шлюхи, всё просрать до копейки и в новый рейс. А потом совесть мучает с похмелья. Ну на кера мне эта двойная жизнь — нужно выбирать что-то одно.

— А на берегу ты сгниёшь от скуки, — отвечает друг, так что крепко подумай, прежде чем выбирать, пошли, а то на автобус опоздаем.

И мы поехали в Кандалакшу — Кэп, Дед, Радист, Декс и я. Цель обозначена — ресторан «Бриг».

Кандалакшинские плядки

В «Бриге» недурно. Людей немного, уютно, ненавязчиво звучит музыка, прохладная водка отлично идёт под хорошо прожаренного цыплёнка. Напротив сидят Кэп, Дед и радист. Кэп сразу спрашивает, когда мы назад на пароход собираемся. Надо же что-то сказать для поддержки авторитета, а то как же — сам великий Мастер, млядь, отдыхает в кабаке с приближёнными, а тут вваливается его матросня и нагло плюхается за соседний столик. «Да покуй, — думаю — это на судне ты бог, а здесь обычный пьяница». Сами за базаром по душам не заметили, как литр белой сожрали под двойную порцию цыплят. Взяли с собой ещё пузырь и пошли гулять по центру. После литра выпитой на пароход совсем не тянуло, но всё же пришли к автобусной остановке. Глядим, из ближайших кустов пьяный Кэп вылезает с расстёгнутой ширинкой. Дексон не выдержал и заржал в голос.

— Смотри мне, на пароходе выепу, — говорит Кэп и сам смеётся.

Тут на меня вдруг накатила крутая волна покуизма. Подбиваю Декса, цепляем каких-то шкур и валим с остановки у начальства на виду, аккурат от подошедшего автобуса.

Положили мы на работу с прибором, и гуляем по центру, тёток снимаем, но никто на нас не ведётся. Наконец, к одним вроде пришвартовались, Наташки, лет по двадцать пять, стали вместе сигареты стрелять. Знакомых у них уйма оказалась — то к одной толпе молодёжи подкатят, то к другой. Нашли пару сигарет, отошли за киоск, курим. Мы давно уже намекаем, что у нас есть пузырь, который негде и не с кем распить, они ломаются. Покурили, и разбегаться.

— Во кайфоломки, мля, — вздыхает Декс, — чё, других поищем?