Путь к океану (сборник)

Матросы, обрадованные, что могут действовать, бросились по вантам, а Петров, как марсовый, выбыв­ший из строя, побежал за Пеппергорном.

Становилось все светлее, и, оглядывая местность, Гвоздев уже почти не мог рассмотреть пламени ко­стра правее мыса Люзе, был виден только стелющий­ся по земле густой дым.

«К чему бы этот костер? – подумал Гвоздев. – Говорят, на острове Эзель нарочно зажигали огни, чтобы вызвать крушение и ограбить разбившееся судно...»

Но вдруг догадка осенила мичмана, и он с пробу­дившейся надеждою стал пристально изучать берег там, где стлался дым от костра.

– Сударь, сударь! – услышал он взволнованный голое и, обернувшись, увидел Петрова, смотревшего на него растерянно. – Сударь! Господин лейтенант померли. Из пистолета себе в грудь выстрелили...

Известие было ошеломляющее. Но заниматься по­койником у мичмана не было времени.

– Уложи его на койке, приведи в порядок, накрой плащом, – наскоро приказал Гвоздев матросу и снова повернулся к костру. Теперь он остался един­ственным офицером на судне, который мог им коман­довать.

Гвоздев заметил, что там, где кончаются обрывы мыса Люзе и начинается пологий берег, буруны раз­биваются саженях в шестидесяти – семидесяти от него. Следовательно, там не было далеко уходящих в море отмелей, которые делали безнадежной всякую по­пытку спасти если не бригантину, то хоть людей. Ви­димо, именно это место, где вернее всего можно было выброситься на берег, и указывал костер, зажженный береговыми жителями.

Весь вопрос был в том, как направить судно имен­но туда, в этот узкий проход. Если поставить штормо­вой парус и обрубить канаты, то можно было добить­ся только того, что бригантина пошла бы к мысу Лю­зе. Но успеть сделать поворот, чтобы судно точно направилось в узкое место, указываемое костром, при этом ветре и волнении было невозможно. А тогда бри­гантину ждала бы еще более верная гибель на кам­нях у отвесной стены мыса. Однако это был един­ственный шанс на спасение.

Устав разрешал в опасном положении призывать всю команду для совета, и мичман решил поступить по этому правилу. Он уже хотел приказать, чтоб все лю­ди собрались на шканцах, но на полуют поднялись Ермаков и Иванов.

– Аникита Тимофеич, – сказал боцман. – До­звольте нам от команды иметь с вами разговор...

– Говорите, братцы, я и сам хотел сейчас созвать матросов, – отвечал мичман.

Оба моряка стояли перед мичманом, цепко удер­живаясь привычными ногами на взлетающей и опу­скающейся палубе. Они никак не походили друг на дру­га – пожилой боцман, могучий, крепкий, с грубым лицом и короткими русыми волосами, и высокий, стройный матрос с черными, мокрыми кудрями, сва­ливающимися на лоб, – но что-то общее было в их решительных, смелых глазах и в выражении лиц.

– Хотели спросить вас, Аникита Тимофеич, что будете делать, потому как на вас вся наша надежда, – отвечал мичману Ермаков. Боцман только молча кив­нул головою.

– Дело такое, что надо выбрасываться на берег, – отвечал мичман. – И обязательно потрафить вон ту­да, – указал он рукой в сторону костра.

Оба моряка согласно кивнули головами.

– Вот только я сомневаюсь, что не успеем раз­вернуться. Нанесет нас или на буруны, или на мыс... Трудно при таком волнении и ветре угадать в узкость.

– Дозвольте мне сказать, – выступил вперед Ер­маков.

– Говори.

– А что ежели нам бросить с кормы стоп-анкер[110], когда мы будем аккурат против узкости? Нас само по себе волною развернет, носом на узкость, а тогда ка­нат потравить, – так и проскочим до самого песочку. А там сразу мачты рубить... А кормовой якорь не подымать, чтоб нас на мели прибоем не положило на­бок.

Боцман одобрительно кивал головою.

– Правильно, Ермаков, молодец! – сказал Гвоз­дев. – Я тоже так думал, да вот загвоздка: достанем мы тут дно? На карте ничего нет...

– Достанем, – убежденно сказал Капитон. – Во­да сама себя оказывает, тут не глыбко... Гляньте сами.

– Ну, братцы, собирайте команду! – решительно сказал Гвоздев. – Я им все дело объясню. Запасной стоп-анкер на корму, канаты рубить – и в паруса!

– Есть! – отвечали оба моряка, оживившись.

Гвоздев объявил о принятом решении капитану, но тот просил делать все без него, как хотят, а его от­вести поскорее в каюту.

– Я, видно, тоже душу богу отдам и без писто­лета, – жалобно добавил Борода-Капустин, не вызвав никакого сочувствия у мичмана.

Предоставив Борода-Капустина собственной его участи, Гвоздев спеша внес в вахтенный журнал по­следние записи, собрал все судовые документы и вме­сте с журналом тщательно спрятал у себя на груди. После этого он обратился с короткой речью к собрав­шейся на шканцах команде.

Он объяснил создавшееся положение и рассказал, что задумал делать. Матросы единодушно просили его командовать, обещая сделать все, как он прика­жет.

Ермаков, Маметкул и еще два сильных рулевых стали к штурвалу, марсовые приготовились в одну се­кунду поставить штормовой парус и кливер, а боцман и часть команды начали приготавливать на корме к спуску тридцатипудовый запасной якорь.