Путь к океану (сборник)

Зима уходила, солнце все чаще сияло над снежными далями и ледяным заливом, и все теплее стано­вилось к полудню. С крыш капало, сосульки висели у карнизов домишек в Петровском зимовье. Эта пер­вая зима в пустыне для Екатерины Ивановны про­шла быстро. Конечно, иной раз было тоскливо моло­дой женщине, привыкшей к обществу и развлечениям, слушать долгими вечерами вой пурги, заносившей снегом домики поселка. Трудно жилось ей в тесной комнате с заиндевевшими углами, в доме, где темпе­ратура не поднималась выше 5°. С улыбкой вспомина­ла он о том, как наивны были ее представления о здешней жизни. Случалось, утром домишко по самую крышу оказывался заметенным снегом и пока Невельской, выбравшись через чердак, вместе с матросами рыл в сугробах траншеи от дома к дому, она око­ченевшими, не гнущимися от холода пальцами сама растапливала остывшую глинобитную печь.

Немало было лишений, неудобств и даже опасно­стей, но Екатерина Ивановна стойко, без единой жа­лобы переносила все.

Невельской и его сотрудники были заняты посто­янной и напряженной деятельностью. Сколько планов отважных предприятий возникало у них вечерами при трепетном свете свечей, сколько рассказав, ярких, еще горячих после пережитых приключений, передавалось за чайным столом офицерами, вернувшимися из экс­педиций!

Невельской с горящими глазами узнавал о резуль­татах исследований, блистательно подтверждающих его смелые гипотезы. Вместо «белого пятна» на гео­графической карте под его рукой возникали никому еще не ведомые, но отныне незыблемые линии: извивы рек, штрихи гор и участков побережья, крайние вос­точные очертания материка Азии! Каждый прожитый день приносил новые успехи делу освоения При­амурья.

Но экспедиция испытывала нужду и в снаряжении и в питании. Огромным препятствием в трудах экспе­диции было отсутствие хотя бы маленького, но надеж­ного судна. Офицеры и казаки пользовались для своих путешествий гиляцкими лодками, утлыми и не приспособленными для плавания в лимане и проливе. Да­же на Амуре они годились только в хорошую погоду.

Несмотря на то, что требования на плавучие сред­ства для сообщения по реке, наблюдений и исследова­ний в проливе были посланы своевременно, Невель­ской не надеялся что-либо получить в эту навигацию, зная недоброжелательное отношение к его экспедиции. Поэтому он в первых числах апреля заложил по со­ставленным еще зимою чертежам палубный бот в 29 футов длиною и шестивесельный баркас. Работы подвигались быстро, постройка бота и баркаса летом могла закончиться.

В середине апреля пришла вторая почта из Аяна. Муравьев писал, что сам он сочувствует действиям Невельского, но Петербург повелевает капитану вхо­дить только в торговые сношения с племенами, живу­щими в устье Амура, и никаких дальнейших проник­новении в край не делать; каменные, якобы погранич­ные столбы, найденные Миддендорфом на протяжении от Охотского моря до истоков реки Уды и далее к западу по южному склону Станового хребта, счи­тать границей с Китаем. Обращая внимание Невель­ского на эти обстоятельства, Муравьев тем не менее уведомлял его, что он все же предписывает начальни­ку Аянского порта и камчатскому губернатору усерд­но содействовать экспедиции.

Вместе с письмом генерал-губернатора пришло письмо от начальника Аянского порта и фактории Рос­сийско-Американской компании Кашеварова. Оно яс­но давало понять, что интерес Муравьева к амурско­му делу упал и правление Российско-Американской компании не преминуло этим воспользоваться.

Кашеваров сообщал, что главное правление ком­пании поручило ему смотреть на Амурскую экспеди­цию как на торговое отделение аянской фактории, а Орлову, Березину и другим людям, числящимся на службе компании, дать надлежащие инструкции как лицам подчиненным; в снабжении же экспедиции за­пасами и товарами отнюдь не выходить из пределов той суммы, которая была определена правительством. Наконец, ни под каким видом и предлогом не посылать с этими запасами судов компании, так как все это якобы должно перевозиться на судах казенных.

Кашеваров, видимо, был смущен враждебностью письма, так решительно и грубо проявленной по отно­шению к Невельскому и его задачам. От себя лично, как бы извиняясь, он добавлял, что вынужден отпра­вить инструкции и предписания Орлову и Березину, хотя и сознает полную недостаточность снабжения экспедиции согласно упомянутым распоряжениям, но как лицо подчиненное и зависимое иначе действовать не может.

Невельской был взбешен. Все, от канцлера импе­рии до низшего чиновника, настроены против него и прилагают все усилия к тому, чтобы сорвать его планы! Задыхаясь от гнева, он читал полученные де­пеши.

– Ну, нет-с, милостивые государи! Не так просто-с! Умру, а не сдамся я вам, департаментские кры­сы! – твердил он, стуча кулаком по столу.

Распоряжения компании не только срывали широ­кие планы Невельского, но угрожали голодной смертью всем участникам экспедиции.