Путь к процветанию. Новое понимание счастья и благополучия

Нервы беспокоят. Каждый раз, когда дождь или сильный ветер, я места себе не нахожу. Хожу туда-сюда. Стал таким нервным, что покрылся сыпью. Теперь вот ставят уколы…

Еще Уилбур страдает от вины выжившего:

Тогда, Боже, я услышал, как кто-то меня зовет, оглянулся и увидел миссис Констабл… Она держала на руках своего ребенка и кричала: «Эй, Уилбур, спустись и помоги мне; не можешь помочь мне – возьми ребенка»… Но у меня даже мысли не было вернуться и помочь ей. Как же я виню себя за это. У нее на руках был маленький ребенок, и похоже было, что она хотела бросить его мне. Вот, а я даже не подумал ей помочь. Я думал только о своей семье. Они все шестеро утонули в своем доме. Она стояла по пояс в воде, а потом они все утонули.

Все эти симптомы в третьем издании «Диагностического и статистического руководства» (1980 год) были официально признаны симптомами болезни. Вот самые последние критерии для постановки диагноза «посттравматический стресс» из четвертого издания «Руководства» {4}:

309.81 DSM-IV Критерии посттравматического стрессового расстройства

А. Пациент пережил травмирующее событие.

Б. Травмирующее событие постоянно переживается заново.

В. Устойчивое избегание раздражителей, ассоциирующихся с травмой, и снижение общей чувствительности.

Г. Устойчивые симптомы повышенного возбуждения.

Д. Длительность нарушения (симптомы, указанные в критериях Б, В и Г) более одного месяца.

Е. Нарушение вызывает клинически значимое недомогание или ухудшение в социальной, профессиональной или иных важных областях функционирования пациента.

И еще один отмеченный важный признак: эти симптомы не проявлялись до травмы.

Впервые диагноз «посттравматический стресс» (PTSD) был поставлен в конце вьетнамской войны, после чего мгновенно получил очень широкое распространение. Вот общее описание случая PTSD на войне в Ираке {5}.

К., рядовой Национальной гвардии, 38 лет, прошел амбулаторное обследование в психиатрической клинике через несколько месяцев после возвращения домой из зоны боевых действий. Он провел 12 месяцев в Ираке, в части, дислоцированной в районе Суннитского треугольника, и впервые за 10 лет службы в частях Национальной гвардии участвовал в боях. До этого он успешно работал продавцом автомобилей. Счастливый брак, двое детей 10 и 12 лет. Отличался высокой социальной активностью – много друзей, занимался общественной деятельностью, посещал церковь. Во время пребывания в Ираке участвовал в большом количестве боевых операций. Его взвод часто оказывался под огнем противника, несколько раз попадал в засаду. Много раз был свидетелем ранений и гибели друзей. Участвовал в патрулировании и сопровождении колонн, во время которых автомобили подрывались на заложенных у обочины дороги минах, бойцы гибли или становились калеками. Он знал, что убил много вражеских солдат, и боялся, не лежит ли на нем ответственность за случайную смерть кого-то из мирных жителей. Он обвинял себя, что не уберег лучшего друга, застреленного снайпером. Когда его спросили о худшем моменте из пережитых им в Ираке, он сразу заявил: это случилось, когда он вынужден был пассивно наблюдать, как несколько иракских женщин и детей попали под перекрестный огонь в ходе особенно ожесточенной перестрелки и были убиты.

После возвращения домой он стал тревожным, беспокойным, большую часть времени находился на грани срыва. Все время был озабочен безопасностью семьи, постоянно носил заряженный девятимиллиметровый пистолет, а на ночь клал его под подушку. Не мог уснуть, а когда засыпал, сон часто прерывался яркими кошмарами, он метался во сне, толкал жену или вскакивал с постели и включал свет. Дети жаловались, что он стал их чрезмерно опекать, что глаз с них не спускает. По словам жены, он эмоционально отдалился от нее после возвращения. Еще она стала бояться ездить с ним на автомобиле – сидя на пассажирском месте, он мог внезапно схватиться за руль, когда ему мерещилась мина, заложенная на обочине дороги. Друзья перестали звать его на встречи, потому что он неизменно отклонял все приглашения собраться вместе. Работодатель, терпеливо поддерживавший его, рассказал, что работа сильно страдает, потому что К. занят лишь собственными мыслями, часто срывается на покупателях, делает ошибки и мало чем помогает своему автосалону, где прежде был лучшим продавцом. Сам К. признавал, что изменился после службы в Ираке. По его словам, он иногда испытывает острые приступы страха, паники, вины и отчаяния, а иногда чувствует себя эмоционально мертвым и неспособным вернуть любовь и привязанность родных и друзей. Жизнь стала для него тяжким бременем. Хотя он не предпринимал попыток самоубийства, но признался: его нередко посещают мысли, что было бы лучше, если бы он погиб в Ираке.

Этот диагноз врачи медицинской службы армии США ставили в ходе кампаний в Ираке и Афганистане постоянно. Говорят, что заболеванию подвержены не менее 20 % военнослужащих {6}. Именно потому меня и пригласили на ланч с генералами.