Путь к рейхстагу

Тяжелый бой развернулся не только в районе нашего батальона. Командир дивизии это видел и понимал сложность обстановки. Для поддержки стрелковых подразделений он дополнительно выделил танковые роты, артиллерийские дивизионы, в том числе один дивизион гвардейских минометов «катюш».

Я приказал по телефону командиру пулеметной роты Н. В. Самсонову:

— Проползи со своей ротой как можно дальше вдоль насаждений и пулеметным огнем обеспечь атаку. Только, боже упаси, не выходи на пашню там…

Самсонов понял.

— Все сделаю, товарищ капитан.

— Давай, земляк, иди.

И вот началась новая атака. Здесь хотелось бы особо отметить младшего лейтенанта Ивана Фроловича Клочкова. Он свои 76-миллиметровые пушки выкатил на прямую наводку и с первых выстрелов уничтожил три орудия противника и станковый пулемет, тем самым обеспечил успех роте Гусельникова. «Катюши» дали несколько залпов. Артиллеристы перенесли огонь на дальние траншеи врага.

Тяжелее всего досталось седьмой роте. Четыре раза поднимались ее бойцы на штурм укреплений.

— За Родину! Ура-а-а-а! — что есть силы закричал капитан Куксин и, стреляя на ходу из автомата, повел за собой роту.

Однако вскоре Куксин упал, прошитый пулеметной очередью, и в то же мгновение над боевыми порядками роты зазвучал другой голос:

— Слушай мою команду!

Это был командир взвода лейтенант Всеволод Никитович Ищук.

Седьмую роту тут же поддержала восьмая. Фашисты дрогнули, не выдержав натиска. Батальон ворвался в Кунерсдорф.

Приближался вечер…

Я думал о потерях. Они оказались немалыми.

Селифан Куксин… С ним порой мы ели из одного котелка и курили из одного кисета, вместе переживали радости и горести. Присев, бывало, у костра, подолгу перебирали в памяти минувшие события, вспоминали своих близких, мечтали о будущем. И вот его уже нет…

Кунерсдорф взят дорогой ценой.

20 апреля советские артиллеристы дали первые залпы по Берлину. Перед нами лежали черные дымящиеся кварталы столицы Германии.

Прежде чем втянуться в уличные бои, требовалось восполнить понесенные потери в людях и боевой технике. В каждом батальоне осталось по две неполные стрелковые роты.

На Берлин!

Перед штурмом столицы Германии наш батальон расположился в красивой роще, которая в мирное время, вероятно, служила местом отдыха для жителей Берлина. Теперь она напоминала муравейник. Каждый клочок земли был занят. Под деревьями и около кустов размещались группы солдат. Одни приводили в порядок боевую технику, другие чинили обмундирование, обувь.

У поврежденной снарядами липы кто-то поставил на пенек зеркальце и неторопливо подправлял усы, а рядом солдаты развешивали выстиранные гимнастерки.

Тут же батальонный фельдшер младший лейтенант Бойко организовал пункт медицинской помощи. Вместе с санитарами он перевязывает легкораненых, раздает бойцам индивидуальные пакеты и показывает, как правильно накладывать повязки. Оружейный техник полка старший лейтенант Иван Петрович Орлов организовал ремонт оружия. Словом, фронтовая жизнь идет своим ходом.

Прибыла походная кухня, и повар приступил к раздаче пищи. Как всегда, тут услышишь и шутку, и соленое словцо, и перебранку.

— Лей, не жалей! — наступает на повара пожилой старшина, всегда подтянутый и веселый.

— Поглубже, поглубже паши. На дне всегда вкусные. мясные отложения. Поглубже, говорю, — настаивает другой, хитро подмигивая повару. А тот, словно тугой на ухо, неторопливо водит «разводящим» по поверхности.

— Хитер…

В полку прошла реорганизация — он стал двухбатальонным. В наш 3-й батальон влили остатки 1-го, а заодно присвоили нам и его порядковый номер. В каждой роте восстановили партийные и комсомольские организации. Батальон стал крепким боевым подразделением.

Приехал генерал Шатилов.

— Ну, как отдыхается? — спросил он приветливо, пожимая мне руку.

— Готовимся, товарищ генерал.

— Пополнением доволен?

— Большинство фронтовики, люди опытные.

— Постройте батальон! Посмотрю на народ.

Построились быстро, и это понравилось генералу. Подойдя к роте Гусельникова, он посмотрел на бойцов. У некоторых из них марлевые повязки, наложенные на свежие раны.

— Ваши люди, капитан, крепко дрались за Кунерсдорф. Молодцы! Но еще упорнее нужно сражаться в Берлине: ведь полный разгром врага близок!

— Все сделаем, — заверил Гусельников генерала.

— Все согласны с командиром роты? — обратился Шатилов к солдатам.

— Так точно, товарищ генерал! — ответила рота.

— А может, кого из раненых в госпиталь отправить? — последовал вопрос, который слышали все бойцы. Строй молчал.

— Есть такие? — переспросил Гусельников.

Ему ответило сразу несколько голосов:

— Не имеется.

— Нет.

Шатилов подошел к рослому солдату, у которого кисть левой руки и голова были накрепко перехвачены бинтом, пропитанным кровью. Шатилов положил ему руку на плечо, участливо спросил:

— А не подлечиться ли?

— Это после победы, товарищ генерал.

— Спасибо, — сказал комдив. — Надо добивать врага. И скорее…

У генерала, как мне казалось, сложилось хорошее мнение о батальоне. Перед отъездом он посоветовал мне готовить штурмовые группы, потому что в уличных боях придется действовать мелкими подразделениями.