Путь к счастью

У метро услышала голос знаменитой певицы, доносившийся из будки чистильщика обуви. Она пела новую песню. Я её уже знала. Альбом со шлягером под названием «Зеркало души» мне подарил любимый. Голос певицы звучал загадочно и вместе с тем маняще, убеждая белый свет, что так же, как все, она ходит по земле и просит счастья. Я в этом, конечно, сильно сомневалась, но сейчас подумала: проси, дорогая, проси, а вот у меня уже есть счастье. Да ещё какое!

У подъезда моего дома сидели пожилые соседки. При моём появлении они разом замолчали и с любопытством оглядели меня.

– Добрый день, – приветствовала я их.

– Добрый-добрый, – загалдели женщины, их лица растеклись в доброжелательных улыбках. Мои свадебные хлопоты были им хорошо известны. Одна, трогая обувную коробку, спросила: – Чай, в «Весне» была?

– Угу, – буркнула я.

– Что, туфли достала?

– Угу.

– Всё «гугу» да «гугу», показала бы. Нам тоже хочется посмотреть, в чём теперь модно замуж выходить. Давай, демонстрируй обновку.

Когда обувная пара оказалась в их руках, раздались звуки, по которым было понятно, что туфли понравились всем. Передавая их друг другу, соседки щупали, мяли и даже нюхали мягкую кожу туфель.

– Хороши, – подытожила одна и прибавила: – Носи на здоровье и будь счастлива.

Даже закрыв за собой дверь подъезда, я слышала чистосердечные напутствия в будущую счастливую жизнь, которая, согласно пожеланиям, непременно должна последовать вскоре.

Но она не последовала.

Не глядя, вынув из ящика почту, среди прочего обнаружила письмо. Увидев знакомый почерк, я почему-то вздрогнула. Пугаться пока не было причин, но руки затряслись. Вскрыв конверт, обнаружила короткое сообщение от Влада. На большом листе мелкими буквами было написано, что жениться на мне он не может, так как встретил и полюбил другую девушку. Далее следовали извинения и просьба о прощении.

Как меня на том месте не разбил паралич, до сих пор удивляюсь! Я замерла и стояла как вкопанная, глаза несколько раз пробежали текст. До меня постепенно стало доходить, что никакой свадьбы не будет. Всё рухнуло! Конец всему!

Засунув письмо в сумочку, я на автомате вызвала лифт и, войдя в него, нажала кнопку. Меня встретила мама и сразу спросила:

– Что случилось?

– Ничего, просто устала, – ответила я как можно веселее и, не снимая плащ, прошла в свою комнату.

Плотно закрыв дверь, села на край стула и замерла.

Почему-то представила себя в комнате любимого, на его узкой кровати. Внутренне почувствовала тяжесть его тела, увидела над собой лицо, отрешённый взгляд полузакрытых глаз, полноватые губы, при каждом движении тела чуть касающиеся моей щеки, я почти осязала его горячее дыхание. Вдруг картинка изменилась, и память представила, как мы идём по парку и, поднимая с земли листья, кидаем друг в друга. Листья устремляются то в него, то в меня, но тут же резко теряя энергию полета, медленно планируют вниз. Мы опять хватаем и опять бросаем, при этом безудержно хохоча. Банальная, многим известная ситуация… Как я была счастлива тогда.

А сейчас я сижу на краю стула, и в памяти всплывают пережитые счастливые мгновения. Чётко ощущаю прикосновения прохладной руки Влада. Непонятно откуда взявшиеся мягкие волны обволокли мой разум, и я, на короткое время забыв о своём несчастье, отдаюсь сладким грёзам.

Невольно вспомнилось, как он целовал меня: вначале шею, потом спускался чуть ниже и, слегка отодвинув ворот свитера, нежно касался губами плеча. Ласково приподняв мохеровый край свитера, его рука пробиралась к груди, проникала под бюстгальтер, и я чувствовала, как под его ледяными пальцами пойманным воробьём трепетало моё сердце, в ушах гулко бумкали удары.

На кухне что-то упало, от звона разбившейся посуды я вздрогнула, и ко мне вернулось понимание случившегося. Выносить это мне было ужасно тяжело, просто невозможно! Из груди вырвался гортанный возглас. «А-а!» – почти закричала я. В комнату осторожно заглянула мама с большим осколком разбитой тарелки в руках, но, увидев мою окоченелую позу, недоумённо спросила:

– Что это ты сидишь в плаще, неужели так устала, что и раздеться не в силах?

– Просто задумалась.

– Роднуленька, о чём?

– Так…

Но разве маму можно обмануть? Конечно нет. Но я всё равно пытаюсь. Бодро поднимаясь, сбрасываю плащ и пробую развязать узлы бумажной веревки на обувной коробке. Соседки так крепко замотали, что сделать это трудно. Мама, положив на стол осколок, порывисто вышла из комнаты, унося с собой плащ. Вернулась с ножницами. Вот их режущие кромки тихо клацнули, верёвка упала на пол. Аккуратно подняв и накрутив её на ребро ладони, мама заглянула в коробку и улыбнулась. Я тоже пытаюсь улыбаться. Стою перед ней с кривой миной на лице и еле сдерживаю слёзы. Она порывисто обнимает меня и тревожно спрашивает:

– Все-таки скажи, что стряслось?

– Не бери в голову, всё в порядке, – тихо отвечаю я, а сама, неосознанно прижимаясь к маме, цепляюсь за рукава её халата.

– Не вижу никакого порядка, у тебя что-то случилось, скажи мне!

– Я потеряла сто рублей, – вру я.