Путь к священному безмолвию. Малоизвестные творения святых отцов-исихастов

63. Когда ум изменяется под влиянием божественного единовидного проявления вследствие мысленного взирания, и озаряется недоразумеваемым превысшим всякого знания, и становится нераздельным, простым, неограниченным, как бы единственным образом осияваемым во мраке, созерцающим красоту неограниченную вследствие превосходства над простотою, безвидную вследствие преимущества перед всяким видом, безначальную вследствие положения выше всякого начала во всех отношениях [красоту, которая] сама необъятна, но заключает в себе границы всего и все содержимое в ней, все наполняет, как [всем] преисполненная, тогда как сама бесконечна; короче сказать, когда вследствие презрения всего сущего ум при взирании на единое увидит все неизреченным образом умственной силы превыше мышления, тогда «время молчать» (Еккл. 3, 7) и таинственно и премирно или, так сказать, незримо или невыразимо вкушать единовидное наслаждение в божественнейшем тайноучении истины. Когда же сказанного нет в уме и вокруг него замечается разделение, тогда «время говорить» (Еккл. 3, 7), однако говорить такое, что способно возводить к молчанию. Ибо благовременное молчание, превысшее слова, может быть названо вполне справедливо несравненно превосходящим всякое слово. Поэтому и дивный Соломон, который очень высоко ставил именно это молчание, говорит: «Время молчати, таже время глаголати» (Еккл. 3, 7). Самое лучшее и, конечно, дело первой важности блюсти благовременное молчание. Если же оно почему–либо еще не наступило и ум не достиг еще единовидно того, что выше слова, то по крайней мере и благовременная беседа пусть будет делом второстепенным. А чтобы речь была родственна и близка к молчанию, пусть благовременно совершается как молчание, так, конечно, и разговор, и пусть усиливается прийти к прекращению речи тем, чтобы говорить и размышлять непрестанно о божественном, рассматривать тварь и созерцать в ней, как в зеркале, Творца ее [258], когда она, сколько возможно, говорит о Нем. Вот это и значит говорить благовременно. Итак, следует и выразить сообразное тому, как понял.

64. Когда ум, прошедши через все здешнее и восшедши естественным образом горе, радостно молчит, тогда именно время наслаж{С. 72}даться премирным и невыразимым, время осияния и мысленного света, единения ума и созерцания простоты, безграничности, беспредельности, пресветлого познания и, вкратце сказать, время восприятия и усвоения духовной мудрости, посредством которой ум усовершается в отрешении от всего и в молчании, почувствовав среди исступления невыразимый восторг.

65. Когда душа замечает, что она «упивается» чувством истины как бы «преисполненною чашею» (Пс. 22, 5) благодати, и становится вне себя, тогда, очевидно, бывает «время молчания» (Еккл. 3, 7).

66. Когда расположение внутреннего человека хочет восклицать: «Господи, что ся умножища стужающий ми? Мнози восстают на мя» (Пс. 3, 2), тогда «время говорить» (Еккл. 3, 7), говорить же, как прилично, не пустое [259], но против врагов целесообразное и подходящее, как должно.

67. Когда «свет лица Господня» (Пс. 4, 7) явится над душою так, что она вследствие этого станет украшаться, просвещаться и излияние божественного веселия устремится на нее, тогда, разумеется, «время молчания» (Еккл. 3, 7).

68. Когда она увидит «восстающих» на нее «неправедных свидетелей» (Пс. 34, 11), допрашивающих ее о том, чего она не знает, и смущающих ее, тогда, действительно, «время говорить» (Еккл. 3, 7) и даже возражать.