Путь к священному безмолвию. Малоизвестные творения святых отцов-исихастов

Образы молитвы	Ступени восхождения	Возведение дома
(последовательность изложения в трактате обратная)
3. Правильная молитва (относится не только к 1 и 2, но ко всем «ступеням восхождения»)	1. Умаление страстей	1. Фундамент
(3–2. То же, что предыд. пункт, или переход к след.?)	2. Псалмопение	(1–2. То же, что предыдущий пункт, или переход к след.?)
2. Внутренняя умственная молитва, возмущаемая постоянно внешними чувствами	3. Брань мужа	2. Стены
1. Внешняя молитва	4. Мудрость старца	3. Кровля

{С. 167} Из этой таблицы видно, что в трактате имеются, конечно, определенные закономерности в логическо–композиционном построении, но некоторая «несостыковка» очевидна. Из этого можно было бы сделать некоторые далеко идущие выводы — например, что вопросо–ответная часть трактата является позднейшим дополнением–схолией. Схолиаст (заявил бы автор такой несуществующей гипотезы) пытается совместить учение о трех способах молитвы со ставшей классической «Лествицей» преп. Иоанна, искусственно разделяя последнюю (как известно, тридцатиступенчатую [485]) на четыре стадии, к тому же все время повторяясь и впадая в противоречия со сказанным в начале трактата о сути первых двух молитв. Стилистика вопросо–ответной части и предшествующей ей, если мы не ошибаемся, не выдает какого–либо приметного сходства.

Может быть, руководствуясь схожими соображениями, переписчик D (если только у него было время для раздумий) и намеревался вначале исправить несоответствие путем перестановки части вопросо–ответов в начало трактата, но затем передумал, увидев, что не весь переставленный текст вписывается в описание второй молитвы, и, не желая портить рукопись, переписал текст второй раз.

Какие соображения мог бы еще выдвинуть переписчик D, если не признал бы сам свою ошибку?

Деление трактата на две части нельзя опровергнуть на том основании, что начало остается незавершенным. Во–первых, сам автор пишет: «Прочему ты научишься, с <помощью> Божией, в хранении ума, держа Иисуса в сердце» (следовательно, дальнейшие наставления излишни). Во–вторых, именно словами «сиди в келье своей, и это всему тебя научит» заканчивается 59 слово Исаака Сирина. Более того. Названное 59 слово посвящено молитве, совершаемой с понуждением (при этом упоминается о «трех степенях, по которым душа приближается к Богу»!), о другой же молитве («умном делании») автор специально умалчивает (см. цитату, приведенную в Предисловии). Не написал ли автор трактата о трех способах молитвы свое произведение в качестве «специального дополнения», своеобразного pendant к слову Исаака Сирина, закончив свой трактат точно так же, как и почитаемый им {С. 168} святой? Конечно, это предположение, строго говоря, не имеет силы аргумента, поскольку гипотезу о связи трактата с 59 словом Исаака Сирина доказать с уверенностью невозможно (сам Исаак Сирин цитирует, хотя и безлично, вполне определенное изречение аввы Моисея).

Второй довод. Неожиданное вторжение принципа «вопросо–ответа» отмечает резкую грань композиции произведения. Остается непонятным, почему задан всего лишь один вопрос, который выглядит довольно «куцо» и одиноко, а ответ на него кажется лишь «вариациями на тему» с постоянными репризами? Конечно, сочинения, в которых появляется в конце только один вопросо–ответ, можно назвать довольно распространенными (например, 5 и 78 слова Исаака Сирина по русскому переводу или конец сочинения св. Григория Синаита «Наставление безмолвствующим», т.5 Добротолюбия, с.227). Но композиция вопросо–ответов у Исаака Сирина и других авторов гораздо более последовательная, без повторов и с развитием мысли [486]. Если же мы сочли бы, что «вопросо–ответная» часть продолжается в Добротолюбии (см. нашу схему, 4.1.2—3) и оба вопросо–ответа (в «Методе» и Добротолюбии) составлены, скажем, Никифором Уединенником, то все стало бы на свои места.