Путь к свободе

К раненому члену Военно-революционного штаба Коврову, оставшемуся в каменоломнях для руководства, подошел худой бледный Ставридин, у которого на голове вместо бескозырки была повязана грязная, продубленная кровью тряпка. Матрос тихо доложил Коврову, что у захода поймали двух белогвардейских часовых, заявивших при допросе, что будто бы весь город в руках красных партизан и восставших рабочих и что все войска белых за городом. Ковров радостно воскликнул:

— Товарищи, дело идет! Победа близится.

Глубокое, напряженное молчание было нарушено. Всем бессильно лежавшим захотелось подняться, подбежать к Коврову и узнать подробности.

— Потерпим, товарищи, скоро будем свободны… Вот, вот она, свобода, близится…

Ковров дрожал от волнения. Он обошел заходы и расставил боеспособных людей. Решил во что бы то ни стало сделать вылазку, завязать бой с белыми, оставшимися для охраны каменоломен, этим отвлечь внимание войск противника и ослабить его фронт в городе.

— Товарищи, сейчас вылазку начнем, — сказал Ковров, — Приготовиться!

Усталые, обросшие, худые и черные люди окружили его.

Все молчали.

В дыру разрушенного захода смотрело голубое небо. На горизонте оно врастало в волны колосившихся высоких хлебов. Хотелось жадно пить аромат зелени, хотелось купаться в этом ласкающем голубом воздухе…

После краткого совещания с командирами Ковров отдал приказ выступать. Из пятнадцати заходов сразу началась вылазка. Грянуло «ура». Оно глухо вырвалось из черных ртов подземелья. Затрещали выстрелы. У многих заходов стояли женщины, старики, дети. Они тоже кричали «ура». Стрельба и крики смешались.

Из одного захода вылезла маленькая цепочка партизан, нестройно бросилась в атаку и тут же распласталась на земле. Одновременно, под командой самого Коврова, выползла из другого захода вторая, более густая цепь.

Охрана белых, оставленная у каменоломен, испугалась многоголосого нечеловеческого крика. Ей показалось, что наступают тысячи людей. Будучи уже деморализованы восстанием в городе, белые без схватки отступили к полотну железной дороги и там залегли.

Ошибка была скоро замечена белыми, и к Аджимушкайским каменоломням бросилась кавалерия. Партизаны в городе тоже видели эту вылазку, наблюдая за ней с горы Митридат, но помочь не могли.

Крики и трескотня выстрелов оборвались. Удар орудия встряхнул воздух. Снаряд упал в деревне. Через несколько минут с моря английский миноносец открыл частую стрельбу. Шрапнель рвалась в деревне и но заходам каменоломен. Партизаны быстро отступили в подземелье…

Стрельба длилась около двух часов. Партизаны вновь спустились с галереи и молча, прислушиваясь, ждали вестей из города. Они ни на минуту не теряли надежды, что вот-вот появятся из города партизаны и освободят их, дав возможность вновь перейти в наступление.

Часовые в небольшое отверстие захода рассматривали деревушку, залитую огнем. Там валялись с корнем вывороченные деревья, у беленьких домиков редко на каком осталась крыша, а иные превратились в развалины. Кругом торчали обугленные балки. Партизаны с трудом узнавали в этих грудах щебня свои прежние жилища.

5

Генерал Губатов отдал приказ последним резервам, находящимся в крепости, выступить на город и усилить кольцо осады.

Главные ворота крепости выпустили две цепи. Серо-зеленые шнурки взводов разошлись — один вправо, другой влево, потом рассыпались по отделениям и вытянулись в одну дугообразную длинную цепь. В высоких, трепещущих под зноем хлебах плыли головы солдат. Жарко поблескивали на солнце острия штыков.

Вокруг города ходил белогвардейский бронепоезд, а вдоль всего полотна железной дороги двигались части белых, готовясь к наступлению.

Стрельба утихла. Лишь на Набережной кипели кровавые схватки. Там находились контрразведка и штаб гарнизона белых. Укрепленные колючей проволокой и защищенные пулеметами, эти оплоты контрреволюции упорно сопротивлялись партизанам. Во всем же остальном городе трепетала радостная, освобожденная жизнь. Открывались окна домишек, распахивались двери, и отовсюду высовывались головы людей. Жены рабочих и бедняков городских окраин выносили хлеб, молоко — кто что мог — и радушно угощали партизан. Многие с жалостью и гордостью смотрели на страшных людей, о которых так много говорили. С улиц по высоким, зигзагообразным каменным лестницам, по крутым переулкам устремлялись группы рабочих к северному склону горы Митридат, где сосредоточивались главные силы партизан.

Восстание перекинулось на ближайшие деревни. Крестьянская беднота воодушевилась примером городских рабочих. Первой подняла красные флаги деревня Катерлез.

С вилами, с ружьями, с палками и ножами крестьяне вышли большой толпой из деревни и по пыльным дорогам двинулись к городу.

Мултых вовремя заметил вооруженных крестьян и сигнализировал на бронепоезд. Тот открыл ураганный огонь шрапнелью. Мултых с гиком бросился в атаку. Началась резня. Крестьяне, ошеломленные артиллерийским огнем, бежали, преследуемые озверевшими казаками…

В городе, возле штаба восстания, собралась толпа партизан и рабочих. Здесь родилась горячая песня: