Путь к женщине (сборник)

   Согнувшись, профессор сидел на краю постели и, в такт работающим челюстям мотая сверху вниз головой, маленьки­ми экономными кусочками с нечеловеческим аппетитом жевал блины. Блины были удивительные, жирные-жирные, утопающие в горчичном масле, повизгивающие на зубах, после каждого укуса сильно отдающие свежими пшеничными отрубями, словно только что взятыми с мельницы. Потом с таким же невероятным аппе­титом и так же по-собачьи покачивая во время еды головой -- казалось, даже рыча, -- профессор грыз антоновское яблоко.

   Это и составляло его красноминаевский "обед".

   Очевидно, сегодня больше ждать было нечего, он в после­дний раз посмотрел на дароносную форточку и, согласно своему обычаю гулять перед сном, надел непромокаемое пальто, круг­ленькую шапочку, сунул в карман ключ и тихонько вышел из дому. " На улице было светлее, чем в комнате.

   Весь город уже спал.

   Профессор, с наслаждением разминая каждый суставчик засидевшихся ног, шел по своей улице один.

   Шаги его гулко отдавались в тишине ночи. Иногда им где-то отвечало эхо.

III

   -- Виноват! -- минут через пять окликнули его с противоположной стороны улицы и, переходя через дорогу, повторили: -- Виноват!

   Серебряков остановился.

   К нему подошел представительный, высокого роста мужчи­на, по-дорожному одетый, с маленьким саквояжиком в одной руке, с портфелем -- в другой.

  -- Больше часа путаюсь тут, -- растерянно пожаловался незнакомец. -- Скажите, это Гончарная улица?

  -- Да, эта, -- ответил профессор, приглядываясь к незна­комцу, в котором он сразу узнал приезжего.

  -- А вы не знаете, где у вас тут дом No 23? Такая темень, ни одного фонаря!

   Как же, знаю. Это по этой же стороне улицы, только немного дальше. Как раз я в No 23 живу.

  -- А, вот хорошо. Вы жильцов своего дома всех знаете?

  -- Нет. Где там.

  -- А может быть, случайно слыхали: в вашем доме не жи­вет профессор Серебряков? Есть такой крупный русский ученый...

  -- Живет. Знаю. А вам он зачем?

  -- Разве вы его лично знаете? -- обрадовался приезжий.

  -- Еще бы не знать, -- улыбнулся профессор, -- когда я и есть Серебряков.

  -- Вы -- профессор Серебряков?! Вот так встреча! Вот так случай! Ну и случай! Очень приятно, очень приятно!

   Приезжий пришел в восторг.

   -- Позвольте представиться, -- сказал он, назвал свою фамилию и пожал профессору руку. -- Разрешите к вам сейчас на минутку зайти? Я привез вам из центра важную бумагу.

   -- Пожалуйста, -- сказал профессор.

   И они повернули обратно.

  -- Такую бумагу, такую бумагу! -- смаковал губами и делал пальцами жесты приезжий. -- Вы только меня извините, пожалуйста, что я в такой поздний час вас беспокою. Но иначе я не могу: я в Красном Минаеве от поезда до поезда. Сдам вам под расписку бумагу и обратно пойду на вокзал.

  -- А какую такую бумагу? -- уже не в первый раз спра­шивал весьма озадаченный профессор.

  -- Замечательную бумагу!

  -- Но какую именно?

  -- А вот когда придем и я вам вручу ее при свете, тогда узнаете какую.

   Было видно, таким способом незнакомец надеялся произ­вести на ученого более сильное впечатление.

  -- Когда узнали, что я буду проезжать через Красный Минаев, мне и вручили эту бумагу для передачи вам лично.

  -- Интересно все-таки, что за бумага, -- улыбнулся про­фессор упрямству приезжего.

   А тот и сам спешил порадовать профессора, подергивался, разглагольствовал, хихикал и ускорял шаги так, что ученый едва за ним успевал.

   По дороге незнакомец между прочим сообщил отрывка­ми кое-что о себе.

   -- ...Сам я служу в губсоюзе... Нынче только в губсоюзе и можно служить: все-таки и жалованье, и натура, и вообще... Стараюсь всегда находиться в дороге, потому что тогда мне хорошо командировочные идут... Вечно треплюсь, никогда не сижу дома, на Пасху, на Рождество и то летаю по свету: пошлю откуда-нибудь семье окорок, гуся, копченых языков или еще чего там, этим и ограничусь... Вроде вместо себя. Детей жаль, у меня все мальчики, уже стали меня забывать и растут почти что без присмотра, без отца, с одной матерью, а разве женщина может влиять?.. Зато в общем хорошие деньги выгоняю и могу через несколько годиков выровняться...

   Переполошили квартирохозяйку. Она подумала, что при­шли с обыском, с арестом, от страха оглохла и потеряла спо­собность речи.

   Спросили у нее лампочку.

   -- Лампочку, лампочку, лампочку дайте! -- стояли в ее комнате оба мужчины и кричали ей в оба уха, один в одно, другой в другое.

   Она, толстая простолюдинка, с диким ужасом уставилась вытаращенными глазами на портфель гостя и долго не понима­ла, чего от нее требуют.

   Наконец гость догадался, с веселым смехом сам взял лам­почку и вошел с профессором в его комнату.

   Здесь еще резче бросилось в глаза нетерпение гостя поразить профессора приятным для него сюрпризом. Отыски­вая в портфеле драгоценный документ, он нервно выгреб отту­да на стол кучу других документов, мелкие деньги, мыло, зубную щетку, полотенце, жареного цыпленка, вывалявшегося с головы до ног в сахарном песке...