Путь. Книга третья

Маукш действительно приятный на вкус. С кислинкой и медовым ароматом. Пью не спеша, поглядывая на Зэльтэн, расслабленно откинувшуюся в кресле. Одежда этого мира, простая, удобная, облегающая, очень идёт ей. Как и короткая стрижка, и отсутствие украшений. Она так вписалась в это общество, словно родилась в нём. Даже выражение лица у неё другое – энергичное, уверенное, дружелюбное.

И я решаюсь задать вопрос:

– Зэльтэн, правда… что ты сама попросила о работе именно со мной?

Улыбка. Настоящая, искренняя!

– Джэд, ты самый сильный маг Саора и лучше всех разбираешься в потоках. Прыгнуть в Паукри через сотню миров – для тебя как из Оржа в Осх прогуляться. Кроме того, ты больше остальных заинтересован в благополучном решении проблемы этого вируса – и как король, и по личным соображениям. Неужели ты думал, что меня смутят наши родственные связи или то, что ты спишь со своим братом?

Кружка разлетается в моей руке. Я подбираю осколки и возвращаю ей прежний облик… а она понимает, что перегнула.

– Извини… грубо прозвучало, да? Дело в том, что за все эти годы я так и не смогла разобраться в своём к тебе отношении. Наверно, меня выводит из себя твоё великодушие.

Зэльтэн протягивает мне свою, почти полную кружку и явно радуется, когда я не отказываюсь.

– Если бы двадцать шесть лет назад, вернувшись в Саор, ты набросился бы на меня с упрёками… Как все нормальные дети, сначала злился, за то, что я тебя бросила, а потом простил, я тоже вначале просила бы прощения, выревелась, затем прижала бы к груди вновь обретённого ребёнка – может, всё сложилось бы иначе.

– Меня не так-то просто прижать к груди, – выдавливаю я с трудом.

– Тебя вообще сложно любить, – соглашается она, – даже не представляю, как это удаётся твоей семье. Никогда не понимала, откуда такое мужество в Гэссе, почему терпит Эльгер и дети в тебе души не чают… Про него, – она ехидно улыбается, – ни слова не скажу! Не дождёшься! И так уже легенд на века сложено.

На всякий случай я допиваю маукш и ставлю кружку на стол. Мало ли…

– Зато тебя есть за что уважать, Джэд. И этому я научилась. Вряд ли наши отношения станут близкими, но работать с тобой – это честь, и я её ценю в полной мере. К тому же… В Саоре я чувствовала себя лишней. Кем я была? Матерью короля, которого предала? Или принца Соледжа, пусть и признавшего пользу моего поступка, но во мне не нуждавшегося? А потом вы выкинули такое, что я вообще от стыда была готова лечь с сершанами в спячку… Женатые парни, Правители… Где бы я не появилась, на меня разве что в упор не указывали!

– Нам тоже было непросто…

Она перебивает:

– Но это был ваш выбор! Ваш! Вы и расплачивались! И держались достойно, надо признать! Но мне, Джэд, каково было слушать всё, что о вас говорили, утверждая, что это – моя вина? Вы сходили с ума, прилюдно тискались, срывались с церемоний – при том, что весь Саор это видел и обсуждал! А обвиняли не вас, а меня!

– Почему тебя?!

– Почему?! «Бедные мальчики, – слышала я ото всех, – у них никого нет», «мать от них отказалась». Вы были героями, вам позволили всё – даже спать друг с другом при законных жёнах! Но кто-то же должен был стать злодеем! Я прекрасно подошла…

– Зэльтэн…

– Подожди. Дай я выговорюсь. Ты ведь прав, Джэд, – я не просто так захотела видеть тебя. Этот разговор назревал давно. Я оттягивала его, как могла, прячась за оскорблениями. Но сейчас… Хочу определиться. Впервые в жизни я счастлива. Нашла своё место, своё предназначение. Занимаюсь нужным и полезным делом – не только для Саора, но и для этого мира, которому я необходима больше, чем родному. У Саора есть ты… мне там делать нечего. Я ничего не смогла дать ни ему, ни вам.

Как непросто это сказать… и необходимо.

– Ты меня родила. И Дэрэка. Ты никогда не думала, что за одно это мы тебе благодарны? По крайней мере, я точно.

Зэльтэн смотрит на меня подозрительно блестящими глазами:

– Джэд… за это тебя убить и хочется. Ты вообще всех прощаешь? Может, ты и на Аргена зла не держишь? И на Лекста?

Мне остаётся только вздохнуть, подтверждая её предположения.

– Создатель… Как же ты живёшь-то? Ни к кому не испытывая ненависти. Хранитель Саора… Обрёк же тебя… воспитатель твой. Знала бы – никогда б не отдала.

Хрупкая тишина комнаты нарушается её всхлипом, и я решаюсь:

– Но ты отдала.