Путь Лоботряса (СИ)

Из этого легко сделать верный вывод - кормили нас весьма не жирно. Чем Камаз был лучше БАМа или наоборот? Попытаюсь ответить.

Не могу огульно похаять кухню лагеря "Кама", готовили там разнообразно и, в общем, питательно. Недаром верхние штабисты любили заезжать к нам подхарчиться. Чаще прочих - тэбэшник Гудков, хотя, как мне думается, получали они там в штабе всякие кормовые и суточные. Но вот не нравилась ему чем-то городская столовая, или, может быть, ресторан? А нас, рядовых бойцов, преследовала одна, но существенная беда - маленькие, неглубокие тарелочки и соответствующие порции. Без всякой добавки. Категорически! Всегда ссылались, что не все еще пообедали или поужинали. За завтраком же сам Васька засиживаться не позволял. Наедались, наверное, только те, кто (вроде Тишки) не дотягивали в собственном весе до 60 килограмм. Командор Саня (Киреев) с тоской вспоминал армейский рацион.

На БАМе всё обстояло наоборот. Один отряд в лагере, своя кухня, свои повара. Хлеба можно было взять, сколько влезет в обе руки, а каши - хоть миску, хоть тазик. (Я не сочиняю для красного словца. Однажды, после задержки на объекте, мы с В. Калитеевским съели за ужином на пару именно тазик манной каши. То есть всю кашу, которая еще оставалась на кухне.)

Но я опять повторяю - "каша", и опять повторяю - "манная". Белая - белая. Могу даже начертать наше меню - тоже белое. Завтрак - манка, обед - суп-лапша и на второе рис, ужин - макароны. Кто не понимает - поясню, просто макароны, на воде. Ирка Люлина, одна из поварих, на вопрос "С чем?" отвечала "С таком!" Любое цветное блюдо вызывало ураган эмоций: пшенка - радость, овсянка - наслаждение, гречка - восторг, гороховый суп - обалдение.

Пытались ли мы протестовать по такому существенному вопросу (по кормежке обычно проходило первое голосование на первом всеотрядном собрании)? Ведь питались-то не на дядины, а на собственные деньги. Можно сказать - "нет", хотя Змей однажды вспылил, увидев, как Гудкову наворотили полмиски мяса. Он предложил послать столовую к черту, затребовать деньги и питаться по своему соображению. Дело не пошло дальше разговоров, хотя Гудков не стал больше торопиться пообедать первым. И только, когда съехало пол-отряда, мы начали получать сносные порции, а некоторые даже прибавили в весе. Может быть, и наш Василий Федотыч Перин чему посодействовал, он же ведь теперь командовал и столовой.

На БАМе было проще, злодея знали в лицо. Все костерили завхоза Кулешова. Бамовцы-повторники вспоминали своего великолепного Юрина. Коля Иванченко вызывался пожертвовать собой - избить завхоза до полусмерти. Наконец, Кулешов надоел и Сорокину. В одночасье всё было решено...

Дела Кулешова принял Александр Юрьевич Шкаф. Каким он был завхозом? В общем, не хуже Кулешова, во всяком случае, не бывало случая, чтобы он в пьяном виде не мог на четвереньках взобраться к штабному вагончику. В рационе стало больше овощей, появилась картошка. А каша? Каша, она и есть каша, куда от нее денешься. Не говоря уже про макароны.

Вкратце скажу и про Воскресенск. Жили мы там в школе, занимая несколько классов. Спали в тепле, питались в городе. Правда, тамошнему школьному туалету некоторые из наших (никаких фамилий!) предпочли бы деревянный "скворечник" над выгребной ямой. А так, завтрак и обед в неоднократно руганных советских столовых ни разу ни у кого не вызвал никаких эксцессов. Конечно, поддерживало и то, что на воскресенья мы неоднократно ездили по домам.

Единственное, что было пущено на свободную инициативу - ужин. Кто-то ужинал побригадно, мы - комнатой. В нашей комнате преобладали "молодые" - не старше третьего курса. Старших только двое - Васильков и Пушкин. Но так как Пушкина скоро выгнали из отряда, засилье "молодых" стало категорически преобладающим. Васильков однако, неплохо с нами ужился. Заметно было, что он как-то мудрее, житейски опытнее; тем не менее, сам по себе, был он очень веселым парнем, мастером рассказывать анекдоты. По одному анекдоту про смелого, стойкого октябренка, лихо рассказанному Васильковым, мы стали называть его - Орленок. То есть самый старший получил прозвище, казалось по своей сущности предназначенное для самого молодого.

Наши Воскресенские ужины были пиршествами! Разумеется не по меню, а по сценарию и регламенту. Старт задал Саша Ильин (тот самый, сын прапорщика). Ведь первые день-два прошли почти в сухомятке по углам. И Ильин высказал (но его мало пока кто слушал), что надо делать запасы. И вот, в первый голодный вечер вдруг выложил свой запас - большую банку консервов. Ее сожрали под восторженный благодарный рёв. Урок усвоили. В понедельник притащили из дома, кто что смог. В основном - банки консервов, кроме них пирожки с булочками, вареной курятинки, рыбку сушеную, сало. Венцом благополучия стал электрический чайник Савушки (Вити Казакова).