Путь Лоботряса (СИ)

Я тогда работал на малом предприятии, мы изготовляли абразивные круги собственных конструкций и собственной разработки. В том числе высокоскоростные. Тихоныч, основатель дела и признанный теоретик, видел в них главную перспективу. Но делать конструкции и состав наобум, "на глазок", а потом гробить большую часть экспериментальных образцов при испытаниях, вместо того, чтобы их продать, показалось слишком накладно. Разумнее было делать расчёты, хотя бы ориентировочные.

Когда о расчетах зашла речь на внутреннем совещании, Тихоныч с важным видом открыл учебник по Сопромату на нужной странице. Действительно, там было чётко выведено, чему равняется нормальное и касательное напряжение в заданной точке диска в зависимости от угловой скорости вращения.

- Пожалуйста, считайте.

Все равнодушно захмыкали, дескать, всё ясно с этими теоретиками, что уж тут считать. Пришлось мне возразить, что в нашем случае такая формула не подходит. У нас не плоский диск, а ступенчатый, иногда и не прямоугольно ступенчатый, и даже просто переменной толщины с плавным переходом. Не говоря уже про экзотические варианты, вроде осциллирующих кругов. Тихоныч сделал вид, что ничего не слышит, его зам заметил, что при желании, наверное, можно вывести формулу и для наших случаев. (Правда, лично он за это не брался, несмотря на свой диплом с отличием).

Пошумев, всё-таки остановились на моём варианте - не возиться с выводами строгих математических зависимостей, которые реально сделать некому, а принять упрощенную модель механизма разрушения круга. В таком случае расчет сводился к вычислению объёмов, площадей и центров тяжести. И пошла экономия. С такими выкладками мы легко оценивали все мыслимые формы кругов, отбрасывая заведомо слабые. В целом наши прикидки совпадали и с результатами контрольных испытаний. Однако, самого дела это, увы, не спасло, через год оно самоликвидировалось. Но приятно было сознавать, что хоть зачем-то мы в молодые годы учили Сопромат.

Знать не просто так шутили когда-то наши остряки, оставшиеся безымянными народными авторами:

"Чтобы точно бросить балку - изучайте Начерталку.

Чтобы балку не сломать - Сопромат еще бы знать".

Итак, окинув беглым взглядом главное древо нашего инженерного образования (от чистой математики до детального конструирования) можно взглянуть и на боковые ответвления - с одной стороны гидравлику и теплотехнику, с другой - описание технологических процессов. Первое, как положено думать, базировалось на курсе физики, второе - соответственно - химии, во всех ее ипостасях от неорганической до физической и ОХТ.

Химию студенты МИХМа не любили истово и поголовно. Но относились к ней с большой осторожностью, понимая - в случае чего, не сдобровать. С пробирками и колбами возились аккуратно, лекции мало-мальски посещали. Правда, например, в аудитории, под плавный рассказ экс-взрывника Шидловского, всегда стоял ровный монотонный гул. Так что Кесслер, зав. кафедрой, подменявший однажды Шидловского, начал с того, что выпалил, как из ружья:

- Это что здесь такое творится?! Профессор Шидловский получит выговор за такую дисциплину!

И надо сказать, лекция самого Кесслера прошла при почтительном молчании. Но вернулся на следующей неделе мягкий Шидловский, вернулись и его порядки. Кстати сказать, когда Юрий Михайлович Кесслер вел у нас во втором семестре лабораторки и семинары, он совсем не походил на того грозного оратора, заставившего когда-то смолкнуть наш беспардонный поток. На занятиях он был разговорчив, не чужд легкого юморка, терпим и лоялен, совершенно непридирчив по мелочам. Впрочем, примерно то же можно сказать почти про всех наших химиков, даже про Анну Романовну Фрагину, которой пугали новичков. А та же Татьяна Ивановна Бондарева, ужаснувшая нас сначала своим устрашающе-зловещим видом, оказалась вполне удобоваримой. Так что лямку химии, не шатко - не валко в нашей группе понемногу тянули все, благо, началась она полегоньку, с простейших опытов у спокойного Юрия Язеповича Сколиса. Впрочем, лично для меня химия всегда была очень легким предметом, и на моё мнение не слишком стоит полагаться.

Зато физика, на первых порах, крепко дала о себе знать. И казалось с чего бы? Неторопливые лекции Жежерова, периодически уносящегося в философию, школьные эксперименты-лабораторки с шариками и пружинками. Но для студента очень важно, в чьи лапы он попадает.

Когда мы пришли на первое занятие, перед нами замельтешил немолодой дяденька, уже одетый в пальто и шапку пирожком. Он быстро сообщил, что группу на две подруппы разобьем в следующий раз, а сейчас ему надо убегать. Занятие проведет Валерий Николаевич Монахов. И Монахов вошел. Высоченный мужчина с грубым, широкогубым лицом, на котором неподвижно застыло брезгливое выражение. Голос его тоже был под стать - резко-гнусавый, раздраженный. Группа притихла.