Путь Лоботряса (СИ)

Тройка у Монахова была у меня первой. Правда и пятерок я еще пока не получил ни одной. В предыдущей стартовой сессии всё время был "на грани", и ни разу ее не переступил. Уж на что Новиков, так искренне восхищался моими ответами, но всё-таки скривился от графики. Как будто в Начерталовке главное не знать, а рисовать! Каждый из четырёх экзаменаторов на свой лад пытался мне внушить, что отвечать надо чуть-чуть по иному. В том числе, поменьше заглядывать в учебники, побольше в лекции. Нелепая ирония. Ведь очень скоро поневоле будет у меня именно так. А пока... Пока я расставался с детской иллюзией бывшего лучшего ученика школы, что экзамены надо сдавать "честно".

Что значит - честно. Всего-навсего материал осваивать сразу, на занятиях, и продемонстрировать на экзамене, что ты понял и умеешь в действительности. В том числе, ни в коем случае не знать, какие будут билеты и специально к экзамену вообще не готовиться. Всё прочее - показуха. Именно такой идеал я пытался внедрить в жизнь в течение первого семестра и первой сессии. Но преподаватели такую честность не принимали. И хорошо, что в принципе дело обошлось малой кровью.

Зато трояк по физике, и следующий - по математике поставил вопрос ребром. Можно упиваться своей честностью, признавая, что Монахов переборщил, а высшую математику ты пока действительно усвоил слабовато, но... От отметок зависит стипендия. Еще одна тройка и "до свидания". Да что там тройка! Пора срочно нагонять баллы. И я, как проклятый, уселся за химию. Зубрил дословно и досконально в первый раз в жизни, хотя вообще-то знал химию очень прилично. Но проколоться было нельзя. Таким образом и появилась в моей зачетке первая пятерка, и именно она всегда вызывала у меня неприятные воспоминания. На ней я "отступил от принципа". Хотя конечно спас и стипендию, и может быть сам диплом. Решающий шаг к превращению в студента был сделан.

Кстати о стипендиях. Витька Калитеевский (к тому времени уже получивший в своей группе прозвище Гжезь, которое очень не любил, и потому я его больше упоминать не буду) сдал первую сессию на одни пятёрки и, ни капли не сомневаясь, ждал прибавки к стипендии. Напрасно. Потом он при каждом удобном случае поносил Глебова и действительно его ненавидел, за то, что тот якобы сказал: "Мне такие ловкие отличники не нужны. Это слишком просто. Каждый должен заниматься общественной работой". И к слову сказать, ни разу больше Витька так не выкладывался. Мне же повезло. К третьему курсу нашу группу перебросили декану Соломахе, перетрясая по-новому три факультета. Геннадий Петрович Соломаха уважал учебу несколько выше дел общественных. На его факультете безоговорочно доплачивали не только пятерочникам (по 10 руб.), но и четверочникам ( только по 6 руб., но и это не семечки). И мои оценки сразу пошли в гору, четверки остались на месте, но тройки сменились на пятерки.

Что было потом? Много чего. Гидравлика, термодинамика, электротехника... Содержалось ли в них что-то из пройденного нами курса физики? Если и да, то совсем по чуть-чуть. А уж в "Процессах и аппаратах химической технологии" и следов не было никакой химии. Но нас это не смущало и, откровенно говоря, никто в этом совершенно не испытывал нужды. У всех к тому времени окончательно оформилось главное знание студента - с какого конца подойти к предмету, как взяться и как распределить собственные силы, чтобы побыстрее от него избавиться. Технический это предмет или сопутствующий, вроде гуманитарных - иностранный язык, философия, экономика - было уже неважно. Всё теперь преодолевалось с равным успехом. Единственно особняком стояла военная кафедра, но ей, пожалуй, стоит посвятить отдельную тему.

Раздел 4. Суровая Кинешма

Четвертое студенческое лето было запланировано и предопределено заранее. Оно отводилось под прощание с военной кафедрой - военные сборы.

Начнем с состава кафедры. Вот они, те, кто делал из нас защитников Родины и всего мира. (Качур вещал: "На Западе опасность сохраняется, на Востоке с каждым годом нарастает"). Перечисляем по порядку убывания. Пусть не дуются, которые из лейтенантов и капитанов добрались до полковников (или даже... ). Я говорю только про период с 1975 по 1978 год, а еще точнее, ближе к его началу. Момент, когда в мозгах навсегда отпечаталось (например - "майор Гуркин!").

Зав. кафедрой полковник Квасенков.

Полковники: Гарайшин, Родионов, Катровский.

Подполковники: Ириков, Качур, Волынец, Голубь.

Майоры: Захаров, Гуркин, Каргин.

Капитаны: Лобахин, Коплевенко, Егоров, Гашенко.

Ст. лейтенанты: Фильшин, Кузнецов.

И, кроме того, по автоделу капитан Иванов, по ГО полковник Чебураков, а перед сборами пришли: майор Шкурупий и подполковник Слинько.

По именам-отчествам никого не называю, не положено было студентам курсантам знать их. Только обращение: "Товарищ капитан", да за спиной - капитан Гашенко. И как нам втолковывал тот же, только что упомянутый капитан: "Товарищ Гашенко вы мне говорить не имеете права. Это по-партийному."