Путь Мира(СИ)

Покинув дворец, Гонджун Сан провел эту ночь у Чжао Юня. На следующее утро его известили о том, что милостивый император возвращает ему его родовые земли на севере, захваченные в отсутствие Гонджуна его соседом Лю Юем, и предписывает отбыть туда немедленно. Дабы выдворить Лю Юя со своих земель, в помощь изгнаннику направлялся отряд воинов под командованием начальника стражи северных врат Лоян - благородного Цао Цао, также назначенного наместником императора в одной из провинций...

------------------------------------------------

Примечание к части

[1] Ши - "наставник", духовное лицо в даосской религиозной структуре "Небесных наставников" (II в.)

Глава восьмая. ТРИ ИЗГНАННИКА

Отряд Гонджун Сана и Цао Цао покинул Лоян следующим утром. В насмешку, либо с тайным умыслом им позволили взять с собой всего полсотни солдат, и еще двадцать человек вел с собой пожелавший последовать за своим прежним благодетелем Чжао Юнь. Крохотное войско, выйдя из северных ворот, которые молодой командир охранял так долго, двинулось на север. Чжао Юня и еще не окрепшего Гонджуна везли в открытом паланкине, рядом с которым на рыжем коне ехал их неожиданный помощник. Ежась от промозглого зимнего ветра и следя за дорогой, два мужа исподволь косились друг на друга.

О Цао Цао бывший управитель был наслышан еще до своего неудачного усмирительного похода. Сын потомка рода Сяхоу, усыновленного когда-то евнухом Цао Тэном, вырос упорным и своевольным, в молодые годы не терпел ни в чем несогласия с ним и страстно любил охоту. Получив несколько лет назад должность лана и бувея[1] северных врат, - пост для внука одного из "десяти приближенных" очень скромный, если не смехотворный, - он начал действовать стремительно и хладнокровно, ужесточая порядки и превращая свою стражу из обленившегося жадного сброда в настоящий боевой отряд. В первый же год под его руководством солдаты уничтожили большую и сильную шайку разбойника Дэн Мао, а на второй - ввязались в громкий скандал, схватив и выпоров дядю придворного евнуха Цзянь Ши, отказавшегося подчиниться указу бувея и сдать оружие при въезде в Лоян. Молодому самоуправцу грозили большие неприятности со стороны озлобленного евнуха, однако за него вступились Цао Тэн и Имперский Стратег Чжугэ Сюань, по какой-то причине ему благоволивший. Не получив никакого взыскания, Цао Цао стал притчей во языцех за свою строгость и неподкупность - казалось, этот человек собирался, ни на кого не оглядываясь, навести порядок в Поднебесной собственными руками.

Подчиненные уважали и боялись, но не любили своего командира. Суровый и хитрый, Цао Цао приближал к себе лишь тех, кто мог оказать ему помощь в поставленной задаче, и сразу же отдалялся от них после ее выполнения. Вкупе с изворотливостью ума, ему была свойственна какая-то особая беспощадная справедливость: казалось, он мог одновременно разглядеть и здравое зерно в ругани сумасшедшей нищенки, и пустое словоблудие в гладких речах мудреца. Общаясь со старшими по чину, он надевал на себя учтивость, словно гладкую маску - безукоризненную, но постылую. Подобострастие было столь же свойственно этому человеку, как камню мягкость. Гонджун подозревал, что и нынешнее его назначение было не более чем ссылкой - впрочем, в сравнении чинов, гораздо более почетной, чем его собственная.

Цао Цао искоса поглядывал на Гонджуна. Он уже знал о событиях прошлой ночи в Вэнь-дэ и не мог понять, что руководило тогда его нынешним спутником - честь или безумие. В отличие от прежнего регента, Дун Чжо не пользовался успехом в столице, его не любила даже стража дворца, а в последнее время его жадность и высокомерие превысили даже ненасытные аппетиты десяти евнухов. Если бы Гонджун призвал себе на помощь дворцовый гарнизон, алчного управителя не спас бы даже могучий Люй Бу, в последнее время тоже не слишком довольный своим приемным отцом... Но почему он не сделал этого? Ведь подобный шанс выпадает раз в жизни!

Мало приязни было между двумя попутчиками, но и ссориться пока было не из-за чего. Поэтому Гонджун не пытался затеять разговор с Цао Цао, вместо этого беседуя с Чжао Юнем. Тот жадно выведывал у своего господина подробности его пребывания в плену и делился с ним последними столичными новостями.

- Неужели эти бунтовщики действительно живут в пещерах, как дикие звери?

- Не все, - покачал головой Гонджун Сан. - Только те, кто примкнул к ним еще до начала восстания. Я тоже жил в пещере, которую раньше занимал Занг Лянг. Остальные строят себе дома, и та долина - воистину не самое плохое место для жизни.

- Когда мы устроимся в Ляонин, ты поведешь туда войско, могучий?

Гонджун снова качнул головой:

- Перед тем, как покинуть долину, я поклялся Занг Чао душой своей матери, что не открою прохода в нее ни одной живой или мертвой душе. Кроме того, в ней можно держать осаду тысячу лет, не испытывая нужды ни в пище, ни в воде, а повстанцы знают горы, как собственные пять пальцев. Войско умылось бы там кровью.