Путь миротворца

— Болота есть болота, — уклончиво ответил Марк, поднимая воротник рубашки, чтобы скрыть ужасный шрам на шее.

— А что вы видели в Белом забвении? — настаивал Харис.

— Брат Ортос объяснит тебе лучше, чем я, — проговорил Марк, испугавшись жутких воспоминаний.

— Хорошо, но что же мы стоим, идемте в таверну. Нам нужно поесть с дороги! — обхватил его за плечи Харис.

— У вас разве что-то осталось от тех сиклей? — недоверчиво спросила хранительница.

— Нет, но есть нечто большее. Вчера я починил колесницу одному аделианскому вельможе из Южного оплота. Местные конюхи и кузнецы ничего не смыслят в колесницах, а я провел на них детство. Он дал мне пять динаров и остался доволен, хотя все время ругал мелисские власти, на чем свет стоит. Кстати, это был эмиссар королевы Сильвиры в Зеленой идиллии. Славная встреча!

Обед затянулся. И к большому недовольству Марка, затянулся надолго. Он рассчитывал, что они немедля отправятся к пророку, но где там! Харис увлеченно рассказывал о караванах, купцах и рыцарях, с которыми познакомился в дороге. Флоя перебивала его, повествуя о непослушном верблюде, на котором ей довелось ехать. Так они чередовались, наперебой делясь впечатлениями.

Наконец, когда епископ первым вышел из таверны, Марк поспешил за ним, спросив со скрытым нетерпением:

— Ну теперь-то мы идем к пророку?

Епископ немного помедлил с ответом, копошась в своем вещевом мешке у дверей.

— Нет, не сегодня. Сейчас мы поедем к моему давнему другу, служителю Храма призвания, почтенному Иалему. Он будет рад принять нас в своем доме.

Неожиданно для самого себя Марк вскипел. В его душе происходило что-то непривычное. Тонкая струйка обиды больше не угнетала его как раньше, не замыкала в себе. Нет, она жаждала своего высвобождения, стремительно перерастала в бурную реку негодования.

— Почему не сегодня? Зачем тогда было говорить, что мы пойдем к пророку, как только прибудут Харис и Флоя?

— Нам нужно подготовиться и все продумать.

Марк глянул в таверну: Харис, Флоя и Никта еще были там. Он оставался с епископом наедине, и это придавало дерзости.

— У вас было четыре дня, чтобы все продумать!

— Маркос… — епископ примирительно поднял руки, — остынь.

— Остынь! Что значит остынь?! — громко заявил Марк, хотя в душе успел пожалеть обо всем, что слетело с языка. Однако неконтролируемый поток эмоций, невесть как накипевший, рвался наружу, и остановить его было непросто. Что-то сломалось, что-то изменилось в нем после Белого забвения. — Почему я должен ждать, когда вы поведете меня к пророку? Почему я сам не могу решать за себя? Сколько еще я должен оставаться вашей тенью? Почему вы столько всего недоговариваете, скрываете? Почему держите меня в загадках? Знаете, каково это, жить в неведении, постоянно мучаясь мыслями «Где я?» и «Что будет завтра?» Почему, когда я что-то начинаю решать сам, вы меня останавливаете? Туда я не готов, сюда не готов, и на Светлой арене мне состязаться рановато и мечом владеть необязательно! Хватит! Теперь я могу обойтись без вас.

Из него пробивалась новая сила. Независимость. Самодостаточность. Амбиции.

Епископ рассердился: его щеки побагровели, а ноздри стали гневно раздуваться как кузнечные меха. Секунд через десять он пересилил себя и ответил сдержанно:

— Я твой проводник, Седьмой миротворец. Будь добр прислушиваться к моим советам.

— Вы были моим проводником до Зеленой идиллии, — ответил Марк, все меньше и меньше сдерживая себя. Ради своей попытки добиться самостоятельности он был готов поссориться с епископом всерьез и надолго. — Дальше я как-нибудь сам. Можете идти к своему приятелю. А я иду к пророку.

Неожиданно просвистевший поток воздуха задел Марка по лицу. Рядом раздался глухой удар в двери таверны, и Марк ошеломленно уставился на полуметровую стрелу с черной ленточкой на конце.

— Это… это кто? — робко спросил он, забыв и гнев, и свою тягу к самостоятельности.

— Что здесь происходит? — из таверны выскочил Харис, а за ним Флоя и Никта.

— Даймоны! — взвизгнула Флоя, а хранительница одновременно с Харисом схватилась за меч.

Острая стрела торчала четко между епископом и Марком. Полметра вправо — и она бы угодила епископу в грудь, полметра влево — и она бы сразила Седьмого миротворца.

— Нет, не даймоны, — сохраняя видимое спокойствие, произнес Харис. — Это человек.

Хранительница глянула вокруг, прищурившись.

— Мастер своего дела. Стрелял из леса, а это больше полета обычной стрелы.

— Невозможно! — заявил Харис. — Это самострельная стрела, а самострелы так далеко не стреляют.

— Он мог усилить стрелу магией ветра.

— Был бы мастером, то кто-то из нас уже бы встретился с вечностью, — сказал епископ, единственный из всех, кто совершенно не тревожился.

— И… и кто это может быть? — рассеянно произнес Марк, думая, то о стреле, то о глупой ссоре с епископом.

— Это предупреждение! — решила хранительница.

— Или чья-то шутка, — подметил епископ, не разделяя ее тревоги.

— Челюсть сверну за такие шутки! — прорычал Харис.

— Так чего же ты стоишь? Беги, лови его! — едко подстегнула Флоя, видимо, успокоенная тоном епископа.