Путь на Балканы

Рано утром, когда казачий есаул пришел к коммерсантам с известием, что пора отправляться, он застал их перепуганными и, судя по всему, не ложившимися.

— Пора, господа жиды! — не без издевки в голосе объявил им казак.

Те, впрочем, и, не подумав оскорбиться или еще как-то отреагировать, ни слова не говоря, вышли, держа в руках как драгоценность баул с бумагами. Быстро забравшись в сани, они устроились поудобнее, после чего один из них жалобным голосом сказал:

— Мы готовы.

— Тогда трогай, — крикнул офицер возчику, и их маленький обоз, сопровождаемый охраной, двинулся в путь.

— Может, надо было засвидетельствовать свое почтение его высочеству? — тишком спросил Моше у своего старшего товарища.

— А может, ты заткнешься и хоть раз сделаешь так, как тебе сказали умные люди? — вопросом на вопрос ответил Хайм.

— Что вы там бурчите? — насмешливо осведомился есаул.

— Ваше высокородие, — обратился к нему старший из поставщиков и для подобострастия даже снял шапку. — Не скажете ли нам, отчего ночью был такой шум?

— Да амбар на окраине сгорел. Видать, там какие-то бродяги прятались, да сами себя и подпалили сдуру!

— Что вы говорите! — покачал головой коммерсант. — Как страшно иногда жить…

Тяжелые веки открылись с таким трудом, как будто были по меньшей мере свинцовыми. В глаза тут же ворвался столь яркий свет, что их поневоле пришлось прикрыть. Однако это мимолетное движение не осталось не замеченным, и совсем рядом раздался смутно знакомый голос:

— Раненый очнулся, позовите скорее доктора!

На зов довольно скоро пришел младший ординатор, а затем вслед за ним появился и Гиршовский.

— Нуте-с, как ты себя чувствуешь, братец? — спросил младший врач, осматривая Будищева.

— Надо бы лучше, но некуда, — еле ворочая языком, ответил Дмитрий.

— О! Уже пытаешься шутить? Прелестно, стало быть, идешь на поправку.

— Боюсь, дорогой коллега, что этот пациент будет ерничать и на смертном одре, — добродушно усмехнулся главврач. — Хотя, пожалуй, в данном случае вы совершенно правы. Кризис миновал и можно надеяться на лучшее.

Закончив осмотр, они ушли, оставив раненого одного. Ужасно хотелось пить, но не было сил позвать сестру или санитара. Оставалось только ждать, пока кто-нибудь обратит внимание на его бедственное положение. Через некоторое время, показавшееся ему вечностью, рядом раздались легкие шаги, и Будищев попытался попросить воды, но не смог. И тут случилось чудо, в пересохшие губы ткнулся носик поильника, и из него полилась живительная влага. Никогда, ни до, ни после, не приходилось Дмитрию пить ничего вкуснее, чем эта теплая, противная после кипячения вода, поданная ему сестрой милосердия. С каждой каплей ему становилось легче, и под конец он таки смог еще раз открыть глаза и увидеть лицо Геси. В этот момент и без того симпатичная девушка показалась ему воплощением женской красоты и всех мыслимых достоинств.

— Как я сюда попал? — прошептал Дмитрий, утолив жажду.

— Вас принесли какие-то солдаты. Вы потеряли очень много крови и были совсем плохи.

— Фигово…

— Вам нужно набираться сил, а потому пока не следует много разговаривать, — мягко прервала она его.

На следующий день Будищеву стало немного лучше, и к нему пропустили посетителей. Ими оказались Шматов и все еще находившийся в госпитале Лиховцев.

— Это ты меня приволок? — спросил Дмитрий у Федьки.

— Ага, я со Степаном, — обрадованно закивал тот и простодушно добавил: — Мы уж думали, тебе каюк!

— Хрен дождетесь, — скривил губы в усмешке раненый.

— Мы так перепугались, — вступил в разговор Алексей. — Что с вами произошло? У Феди я, как ни бился, не смог добиться вразумительного ответа.

— Не помню, — покачал головой Будищев. — Упал, очнулся, гипс…

— Но на вас нет гипса? — выпучил глаза вольноопределяющийся.

— Разве? А чувство такое, будто всего запеленали!

— Боже, вы что, опять шутите?

— Нет, я серьезен, как надгробие.

— Не надо так говорить, — укоризненно покачал головой Лиховцев. — Жизнь и смерть это очень серьезные вещи, чтобы вот так ерничать. Я теперь это точно знаю.

— Да ладно тебе, Леша, лучше расскажи, что нового произошло, пока я валялся в отключке.

— Да ничего особенного, если не считать, что цесаревич сдал командование генерал-адъютанту Тотлебену и отбыл в Россию. Кстати, я тоже скоро за ним последую.

— Как, уже?

— Да, госпитальное начальство решило отправить негодных к дальнейшей службе домой. Как вы понимаете, я отношусь к этой категории.

— И много таких?

— К сожалению, много! Безрукие, безногие, слепые, оглохшие, тяжело смотреть…

— Но-но! Ты бодрость-то не теряй.

— Ну, что вы, Дмитрий. У меня как раз все хорошо. Все же я успел получить образование, так что могу служить в присутствии или частной конторе. Две ноги для этого совершенно излишни. К тому же меня ждет Софи, так что будущее видится мне исключительно в светлых тонах. А вот что будут делать другие инвалиды, я не слишком себе представляю. Ведь у многих семьи, и их надо кормить. Эти люди находятся в таком унынии, что больно смотреть.

— И когда вы отправляетесь?