Путь наверх

— Знаю, знаю,— нетерпеливо прервала меня Элис.— О господи, все проносится с такой сумасшедшей быстротой. Ничем не остановить эту карусель. И ни одной секунды человек не чувствует себя в безопасности. В юности я этого ощущения не знала. Даже когда отец и мать ссорились, ко мне они все равно были добры. И дом был такой прочный, надежный, а это проклятое железобетонное сооружение, в котором я теперь живу, такое чистое, такое обтекаемое, что я нисколько не удивлюсь, если в один прекрасный день оно поднимется на воздух и улетит.

— Ты слишком много говоришь,— сказал я и притянул ее к себе на колени.— Давай помолчим.— Я стал поглаживать ее плечо. Она закрыла глаза и замерла в моих объятиях.

— Можешь делать так хоть всю ночь,— сказала она.— Я не буду протестовать.— Она вздохнула.— Ты очень удобное кресло. Мне кажется, я сейчас начну мурлыкать, как кошка.

Кожа у нее была такая гладкая, шелковистая, я чувствовал теплоту и тяжесть ее тела… Я тоже мог бы просидеть с ней так всю ночь. И я мог бы снова обладать ею, но момент сближения казался сейчас не то чтобы неуместным, не то чтобы ненужным — он просто перестал быть чем-то самодовлеющим, стал в один ряд с другими радостями, дарить которые могла только она одна.

У входной двери позвонили: три коротких звонка, потом один длинный и опять три коротких.

— Это Элспет,— сказал я.

Я хотел встать, но Элис удержала меня.

— Брось свои мещанские привычки,— сказала она, и я теснее прижал ее к себе.

В дверь просунулась голова Элспет. Эта ее лукавая улыбка, вероятно, была ей больше к лицу в те времена, когда она еще выступала в «Девчонке-плутовке».

Элспет вошла, вернее впорхнула в комнату, юбка ее развевалась. Повеяло пряным запахом духов «Нана».

— Здравствуйте, голубки! — сказала она своим грудным, чуть хрипловатым голосом.— Надеюсь, я вас не спугнула. Я стараюсь быть тактичной, но у меня нет больше сил бродить по улицам. Слишком холодно.

— Я приготовлю тебе чаю,— сказала Элис и ушла в кухню.

Элспет бросилась в кресло.

— Ну и ну, вот так репетиция! Ставить пьесу — это значит просто учить их всех, как надо играть. Поверьте, детки, они не в состоянии уразуметь самых простых вещей. Ей-богу, я не понимаю, с чего это меня понесло на сцену.— Она порхнула к пианино и тотчас запела: «Дочь свою вы подальше держите от сце-е-ены».— Ее хрипловатый голос все еще был силен, а дикция — просто отличная.

Затем она повернулась на вращающемся стуле ко мне лицом и развела руками.

— Конечно, это только шансонетка,— сказала она.— И нет в ней настоящей изюминки…

— Если ты хочешь дать нам концерт, советую сначала подкрепиться,— крикнула Элис из кухни.

— Ты прелесть, душечка! — отозвалась Элспет. Она понизила голос: — Вам очень повезло, Джо. Элис — ангел, настоящий ангел. У нее золотое сердце.— Черные бусинки ее глаз впивались в меня пытливым взглядом. Они казались поразительно молодыми на этом дряблом, ярко накрашенном лице. Элспет сидела, слегка расставив ноги, юбка задралась у нее выше колен. Я отвел глаза — мне стало неприятно. Ноги у нее тоже были молодые не по летам. Если смотреть на нее от пояса и ниже, это выглядело совсем непристойно. Любая юбка на Элспет всегда казалась либо слишком короткой, либо слишком узкой.

Она оправила юбку, прикрыв колени.

— Всегда забываю,— сказала она и улыбнулась мне, слегка склонив голову набок.— В былое время, если бы я позволила вам увидеть так много, вы бы недолго усидели в этом кресле.

— Само собой разумеется.

Она послала мне воздушный поцелуй.

— Я не могу винить Элис. Вы из тех мужчин, какие мне нравятся,— высокий, мускулистый. Слишком уж много одуванчиков развелось в наши дни. Когда-то я знала немало высоких, сильных мужчин. Все они уже лежат в могиле, а вот такая тощая коротышка, как я, еще жива…— Ее конфетное личико со вздернутым носиком и пикантным подбородком, в ореоле рыжеватых крашеных кудряшек, было грустно, как мордочка больной обезьянки.— Право, кажется, чем мужчина крупнее, сильнее, тем больше в нем пищи для болезней. Как сейчас помню тот вечер, когда умер Лэрд. «Мне нечем дышать»,— сказал он и разорвал ворот рубашки. А потом упал, просто упал ничком. Господи, пол в уборной так и заходил ходуном! Мы подняли его, а он уже был мертв. Всего тридцать пять лет — вся жизнь была у него еще впереди. Поневоле задумаешься, не правда ли? — Она закурила турецкую сигарету. От сладковатого, похожего на ладан дыма на меня повеяло старинной богемой, кулисами Друри Лейна.— Он был словно создан для меня,— продолжала Элспет.— Я должна была бы уйти к нему. Иной раз я жалею, что не ушла. От мужа я уже и тогда радости не видела. Я была слишком независима, а он хотел распоряжаться мной, как вещью. И он становился хуже сатаны, когда напьется. Он тоже был высокий, сильный мужчина… Я никогда не могла устоять против высоких, сильных мужчин… Вы любите Элис?

— Да,— сказал я почти машинально. Вопрос был поставлен так неожиданно, что застал меня врасплох.

— Я так и думала,— сказала она спокойно.— Я видела, как она сидела с вами. Она еще сама не понимает…— Элспет сжала мне руку.— Не обижайте ее. Не обижайте.