Путь небес. Преодолевая бурю

Хан опустил тяжелую руку на плечо Арвиды. В другой ситуации он мог бы казнить воина за подобные речи, но примарх знал, на какие жертвы шел чернокнижник ради чужого ему легиона. Со всех поверхностей вокруг доносилось низкое гудение варпа, что подтачивал разум каждого человека.

— Не сомневаюсь, твои видения истинны, — тихо произнес Каган.

Тяга двигателей уменьшалась, «Грозовая птица» замедлилась перед тем, как преодолеть кристаллический барьер. Судороги Ревюэля ослабли.

— Но что это меняет? — спросил Хан. — Должны ли мы уставиться в тени и выронить клинки из рук?

Спазмы Арвиды сменились легкой дрожью. Чем дальше корабль улетал от пустотной станции, тем быстрее восстанавливался псайкер.

— Пойми вот что, сын Магнуса, — сказал Джагатай. — Под сводом небес есть не только победы и поражения. Мы можем отступить, но не навсегда. Мы можем хитрить и обманывать врага, но не вечно. Возможно, мы обречены лишиться всего, чем дорожим, но, даже если это произойдет, с нами останется память о прошлом. О том, что мы могли отступиться, но не сдались.

Прозвучали первые вокс-сигналы с «Бури мечей». Началась процедура стыковки.

— Мы остались верными, — продолжил Хан. — Враги не изменят этого, даже если запалят все, что мы построили, и прогонят нас сквозь пляшущий огонь. Ты слышишь меня? Мы остались верными.

Вначале Ревюэль никак не отреагировал, затем уронил голову. Внешне он как будто съежился, словно его тело внутри доспеха расслабилось, стянулось до обычных размеров.

— Разлом… — начал Арвида почти прежним, хотя и очень усталым голосом.

— Я понимаю. Не стыди себя.

Каган поднял взгляд к узким иллюминаторам. В них уже появилась «Буря мечей», первая среди других могучих линкоров, столь же гордая и величественная, как и всегда. От одного взгляда на нее Хан внезапно ощутил наслаждение, которое чувствовал всякий раз, когда брал с подставки отличное оружие и взвешивал его в руке.

— Но быстрее приходи в себя, — велел примарх, выпрямившись. — Я хочу, чтобы ты был возле меня. Я хочу, чтобы ты помогал моим задын арга своим колдовством.

Сердца Джагатая забились быстрее — он готовился, ожесточал себя.

— Мой брат Мортарион здесь, — сказал Каган. — И в этот раз он пришел не уговаривать нас.

В первые мгновения Есугэй не поверил своим глазам, увидев человека из плоти и крови. Лишь через несколько секунд он осознал, что перед ним лишь гололит Ашелье, спроецированный из центра машинного зала. Вот и еще один симптом — если прежних не хватало — того, насколько его разум ослаблен отравой эфира.

Напротив воинов стоял фантом, нереальность которого выдавали только полупрозрачные контуры. Внешность новатора целиком совпадала с описанием Арвиды: облаченный в расшитые сапфирами одеяния, он держал в руке черный посох с белым камнем. Его лицо цвета обожженной глины почти не имело изъянов. Ашелье не смотрел на воинов — расфокусированный взгляд гололита, как обычно, был устремлен куда-то на средний план. Привлекательный облик навигатора дополняла мудрая улыбка.

— Могу предположить, о чем вы желаете узнать, — произнесло изображение. — Что здесь произошло? Почему вам пришлось разбираться на месте? Ответ прост: слабость воли. Заявляю вам, что мы, понимая все риски, с великим тщанием подбирали работников для станции. Наши усилия по большей части оправдались. Я горжусь этим — в некотором роде. Пятьдесят два года прошло без волнений, без намеков на предательство. Подумайте только, люди видели с базы Смятение как открытую рану, и все равно держались. Надеюсь, об этом вспомнят, когда будут подводить итоги. Я не вижу здесь неудачи… Только решимость, которая превзошла все ожидания.

Сложно было понять, как давно записали сообщение. Вейл отступил к дальней стене зала, не отводя взгляда от проекции. Таргутай нечетко видел лицо мейстера, но заметил, что глаза у него расширились, словно от восхищения.